Тень Уробороса.Фарс
Шрифт:
Ведь Полина таким вот взглядом — чуть-рассеянным, наполовину сквозь стеклянные стенки бокала — видела еще и то, что при этом делает Фанни. И немного завидовала.
Тоненький, еле заметный ручеек, почти ниточка, соединял сейчас сержанта и певицу. Он начинал свое течение из груди Фанни и вливался в грудь Кармен. И в тепле, в любви купалось сердце примадонны, обласканное якобы открытым сердцем опытного «провокатора».
А вот на более глубоком слое (о нем Полина могла только догадываться) происходило уже нечто другое. Упругий огненный 'щуп' аккуратно тянулся от переносицы Паллады ко лбу примадонны. Вот этого Фанни помнить и уметь уже не могла. Это вытравили из нее во время блокировки. Страшный прием, парализующий волю собеседника. Настоящее название
Буш-Яновская усмехнулась, но ничего не сказала, несмотря даже на беспомощно-вопрошающий взгляд готовой подчиниться Кармен. И просто почуяла, как 'щуп' окунулся в незащищенный мозг женщины. Поведение певицы изменилось. Двиения стали немного вялыми, глаза остекленели. Но если не приглядываться — так и не заметишь. Теперь за Кармен будет все делать программа, втиснутая в нее Палладой.
Полина не ведала лишь одного. Фанни любила подругу покойной матери. Кармен была одной из немногих, к кому гречанка испытывала по-настоящему теплые чувства. Потому так долго и беседовала Паллада с Морг, чтобы просто-напросто не повредить самочувствию тетушки резким вмешательством. Потому и наматывала программу осторожно, как плетет паутинку маленький лесной паучок, и та потом блестит нависшими росинками на солнце, растянутая хитрым образом между ветвями. И в точности так же легко эта паутинка, разорвавшись, исчезнет без остатка — стоит лишь пройти между кустами. Но прежде она сослужит службу: поймает закуску для паучка. 'Приходи ко мне на ужин', - мухе говорил паук', - вспомнила Буш-Яновская любимую песенку Фаины.
— Хорошо, детка. Я постараюсь, — улыбнулась Кармен.
— Сейчас катер подойдет к одному из островов. Там для тебя откуплена вилла. На два дня. По соседству с тобой отдыхают Сэндэл с любовником. Вам будет совсем не трудно «случайно» встретиться и повспоминать прошлое. А затем перейдешь к делу. Вот накопитель с романом твоего «племянника», — Фанни вложила в безвольную руку певицы малюсенький ДНИ. — Остальное ты знаешь.
— А если ей не понравится роман?
— Уверяю тебя, ей — понравится, — убедительно ответила гречанка. — Сэндэл знает в этом толк. А Бульвер-Литтон — великолепный писатель. Жаль, что это — единственное из того, что нам досталось. И пока это лишь архивный «пробник»: исходник напечатан кириллицей, английского варианта не осталось. Так что сама понимаешь, сколь велики трудности перевода на кванторлингву.
— Ах… в голове не умещается… — Кармен взялась за виски. — За два дня?..
— Такой шанс не упускают. И Сэндэл его не упустит. Наша Хвастушка основательно исписалась на своем Эсефе в окружении услужливых «синтов» и деловых партнеров супруга. Она схватится за роман.
Морг кивнула.
2. Нападение
Там же, в тот же день, двумя часами позже…
— Кто в типографии подменит пластины? — уточнила Буш-Яновская, глядя вслед спустившейся по трапу примадонне.
— Разумеется, «синт». Управленческий «синт», абсолютная копия того, что обслуживает машину…
— Таковой уже имеется?
— За кого ты меня принимаешь?
— За Фаину-Ефимию Палладу, действия которой иногда опережают здравый смысл, а идеи — законы природы.
— Ну, дарлинг, в данный момент я сама по себе — главное нарушение законов природы, ты не находишь?
Крыть Полине было нечем. Она только засмеялась
Фанни, зевая, облокотилась на перила. Пестрый зонтик Кармен мелькнул напоследок, теряясь среди листвы.
— Странные эти колумбяне все-таки… — с ленцой сказала гречанка.
— Это почему еще? — Полина смазала кожу солнцезащитным кремом.
— Делать такой «буфер» из города, а потом совершенно беззаботно плыть в открытый океан на остров, который слизнет при первой же хорошей волне…
— О волне, знаешь ли, будет известно заранее. Тут в основном богачи, поэтому я уверена, что возле каждой виллы предусмотрено по флайеру на случай стихийного бедствия…
— Ну да… — последовал равнодушный ответ. — Устала я что-то… Будь я настоящим «провокатором», не была бы сейчас как выжатая. Да и Кармен, сделав дело, уже не вспоминала бы о нем. Но что могла, как говорится… Спасибо родному «вэпэрэу»…
— Как голова?
— Хреново голова… С этим постоянным чертовым запахом серы… Нырнуть не хочешь?
— Ну нет, я только намазалась! — Полина загородилась от подруги обеими ладонями.
— Ж-ж-женщины!
И с этими словами гречанка, легко перемахнув через перила бортика, нырнула с высоты второй палубы катера в темно-синие волны чужого океана. Фанни угадала: Буш-Яновская не захотела прыгать не только из-за того, что недавно наложила крем. Полина всегда немного побаивалась морской глубины, а уж здесь, на чужой планете, да еще и в такой дали от основательного и надежного берега… Кроме того, зная рельеф дна (остров со всех сторон оканчивался обрывом, стоило пройти в воде несколько шагов)… Нет! Все-таки кое-какое воображение у капитана спецотдела осталось. Конечно, сложись ситуация, угрожающая жизни, Полина отключила бы глупые фантазии и нырнула. А просто так в этот миллиардолетний океан, даром что условно часть его вокруг полуострова Спокойного называлась морем Ожидания, Буш-Яновская наведываться не собиралась. Уж увольте, как говорится.
— Достаточно, выходи оттуда! — скомандовала капитан, хотя гречанка плавала отменно красиво и стремительно, извиваясь всем телом, словно водяная змея.
Полине было жутковато наблюдать за подругой, зависшей над бездонной пропастью цвета индиго — так отличалось здешнее море от знакомых спецотделовке земных морей.
Что-то твердое, прохладное и явно живое ткнулось в руку Буш-Яновской. Капитан обернулась.
Перед нею стояло диковинное существо. Оно походило и на крупную двуногую ящерицу, и на полностью ощипанного страуса. За ним волочился поводок, прицепленный к серебристому ошейнику. Морда существа, можно сказать, состояла из двух громадных глаз необычайной красоты и осмысленности. Черные зрачки в оранжевой радужке заискивающе подрагивали, словно у собаки, которая домогается подачки. Когда диковина моргала, то закрывалось нижнее веко, что, впрочем, нисколько не ослабляло трогательности зверюшки. Вдобавок ко всему она галантно пошаркивала по палубе ступней лапы, похожей на раздвоенную «культю» земного верблюда.
Словом, такого зверя Полина видела впервые.
— Матка Боска! — проговорила она, и безрукое тельце диковины вдохновенно завибрировало, а глазищи исполнились такой просительности, что даже самый закоренелый бюрократ не устоял бы перед их обаянием и подписал любую резолюцию.
— У нее, к сожалению, нет ушей, — послышался мужской голос слева от Буш-Яновской. — Ну вот, снова улизнула!
Средних лет лысоватый мужчина поднял конец поводка и подтянул к себе своего — как получалось — питомца.
— Это дрюня, раздобыл по большому знакомству, — он похлопал существо по сероватому туловищу. — У дрюней нет слухового аппарата, но они все «слышат» поверхностью кожи. Да сами убедитесь, до чего она у них нежная!
Полина убеждаться не торопилась, разглядывая незнакомца и его «дрюню».
— Вообще ее зовут Утибожемой… — после этих слов хозяина диковина стала радостно пританцовывать, вибрируя еще сильнее. — Видите? Многое зависит еще и от интонации…
В этот момент на палубу как раз выбралась Фанни и воскликнула: