Тень властелина
Шрифт:
– Ты узнал и это?
– удивилась она.
– Я никогда не считала тебя глупцом. Ордо тоже меня удивил, появившись в Норхемише одновременно со мной. Я не смогла открыться ему. Да, он мой верный пес, но были и другие верные псы. Которых прельстила награда за мою голову. Думаешь, я ношу вуаль для удовольствия?
– Уже столько времени прошло, - возразил Конан.
– Они, наверное, уже забыли про тебя.
– Красный Ястреб никогда не будет забыт!
– рассердилась Карела. Она стояла, широко расставив ноги и упершись кулаками в бедра, и Конан легко мог представить ее с саблей у бедра.
– Ну а теперь, когда ты уже не играешь в леди Тиану, - помрачнел Конан, - может быть, ты скажешь, почему, во имя Девяти Проклятий Зандры, ты так хочешь меня прикончить?
– Почему?!
– вскричала она.
– Да ты бросил меня обнаженной и скованной на пути к невольничьему рынку, помнишь?
– Да. Вспомни, Карела. Ты заставила меня поклясться никогда не поднимать руки в твою защиту.
– Разрази тебя гром, киммериец, вместе с твоими клятвами!
– Кроме того, у меня было с собой всего пять медяков. Думаешь, тебя уступили бы за столь низкую цену?
– Лжец!
– плюнула она.
– Я не желала ползать перед тобой на брюхе, и поэтому ты позволил меня продать!
– Я же говорю...
– Лжец! Мерзавец!
Конан сдержанно зарычал и стиснул зубы. Эти споры ни к чему не приведут. А молить об одолжениях он все равно не станет.
Возбужденно шагая взад и вперед, Карела бросала слова, как кинжалы, не глядя на Конана.
– Я хочу, чтобы ты услышал о моих унижениях. Услышал и запомнил навсегда. Пусть они вспоминаются тебе в шахтах на каторге, пусть они мучают тебя, когда король объявит амнистию для тех, кто отработал положенное время. Чтобы ты помнил, что я буду в нужном месте в нужное время с золотом в руках. И король забудет об одном из своих пленников.
– Я знал, что ты сбежишь, - пробормотал Конан.
– Что ты и сделала.
Она зажмурилась. Когда же она открыла глаза, ее голос был спокоен.
– Меня приобрел купец по имени Хафиз, и он поместил меня в свой Зенан вместе с сорока другими женщинами. В тот же день я бежала. И была поймана. За это меня били палками по пяткам. Я не плакала и не кричала, но десять дней после этого я могла только ковылять. Следующий раз я была на свободе ровно три дня. Меня вернули назад и заставили чистить горшки на кухне.
– Ну и дурак же он был - пытался укротить тебя таким путем. Несмотря на свое положение, Конан был не в силах сдержать усмешку.
Она повернулась к нему. В ее глазах горела жажда убийства.
– В третий раз меня взяли, когда я перелезала через стену. Я плюнула в лицо Хафизу и сказала, что ему не под силу меня сломать. Он только рассмеялся. Ты считаешь себя мужчиной, заявил он. Это неправильно. Ты должна думать по другому. С этого момента я должна была ходить так, словно меня в любой момент ждет постель хозяина - в легчайших шелках, с подкрашенными глазами и губами. Меня учили танцевать, играть на инструментах, читать стихи. За любую ошибку немедленно наказывали. Но, как он сказал, поскольку я еще девочка, которая только учится быть женщиной, все наказания будут - как для ребенка. При этом он расхохотался.
Конан взревел от смеха.
– Ха-ха, ребенок!
Карела не выдержала.
– Да что ты об этом знаешь, увалень безмозглый!
– она сжала руку в кулачок.
– Меня наказывали розгами по десять раз на дню! Заставляли пить ка'аровое масло. И делать еще сотни еще более невыносимых вещей. Я прожила так целый год. Как бы я хотела, чтобы за каждый день этой жизни ты провел год на каторге!
Конан с трудом овладел собой.
– Я думал, что ты сбежишь, самое позднее, через полгода. Похоже, Красный Ястреб превратился в куропатку в серебряной клетке.
– За мной следили день и ночь, - запротестовала она.
– И я сбежала. С мечом в руках.
– Наверное, тебе надоело ложиться спать без ужина, - снова засмеялся Конан.
– Деркето разрази твои бесстыжие глаза, - взвыла женщина. Она подбежала к Конану и забила кулачками по его широкой груди.
– Эрлик тебя побери, киммерийский ублюдок! Ты... Ты...
– Внезапно силы покинули женщину, и она уцепилась за Конана, чтобы не упасть. Ее лицо оказалось прижато к его груди, и Конан с изумлением заметил в ее глазах слезы.
– Я любила тебя, - прошептала Карела.
– Я тебя любила.
Конан только изумленно покачал головой. Если так она относилась к любимым, то кто тогда сможет перенести ее ненависть?
Женщина выпрямилась и отступила.
– Ты не боишься, - прошептала она.
– Ты даже не думаешь об этом. Если она так страдала, то как же она заставит страдать меня, подумал Конан.
– Меня нельзя винить в том, что произошло с тобой, - тихо ответил Конан.
Она не слышала его.
– Ты не боишься. Ты все равно остаешься мужчиной.
Странная улыбка пробежала по ее устам. Она потянулась к застежкам платья, и через мгновение оно лежало у ее ног. Карела грациозно шагнула вперед. Да, все было так, как он запомнил: полные груди и округлые бедра, длинные ноги и тонкая талия. Она могла бы зажечь любого мужчину.
Поднявшись на цыпочки и раскинув руки, она медленно начала вращаться, поворачивая голову так, что длинные локоны то ложились на мраморные плечи, то ласкали бархатную грудь. Она показывала себя всю.
Слегка покачивая бедрами, она подошла к нему и остановилась, коснувшись его грудями, как раз под ребрами висящего на цепях Конана. Глядя на него сквозь опущенные ресницы, она произнесла:
– Когда тебя увезут на рудники, только смерть сможет вернуть тебя на поверхность. Ты проживешь остаток жизни во тьме и грязи, в тусклом свете факелов и гнилом воздухе подземелий. Там будут женщины. Если, конечно, их можно так назвать, ведь они работают наравне с мужчинами.
– Ее пальцы легонько прикоснулись к его обнаженной груди.
– Они грязные и вонючие. Их поцелуи...
– Она обхватила руками его шею и подтянулась, пока ее глаза не оказались вровень с лицом киммерийца.
– У них не найдется таких сладких поцелуев, прошептала она и приникла к его губам. Он не остался к этому безучастным. Наконец, она со вздохом опустилась.