Тень воина
Шрифт:
Постоялый двор, наоборот, размерами похвастаться не мог. Тот же двор на десять соток, два сруба, поставленные бок о бок. Разве только плетень был повыше и подперт изнутри, да конюшня длиннее, нежели у соседей — чтобы у гостей лошади возле яслей не теснились. Сейчас, впрочем, тут было пустовато — три коня, да и те, пожалуй, хозяйские. Правда, в обширной горнице за десятком столов сидели-таки несколько человек — кто хлебал вчерашние щи, кто запивал пироги горячим сбитнем.
Бортник, довольно потирая руки, уселся ближе к двери в кухню, из-за которой струились аппетитные запахи, громко позвал:
— Малетина! Поделись-ка с нами студнем своим бараньим из погреба, да пивка свежего
— Это опять ты, Лабута? — послышался громкий голос из-за двери. — Ты чего приперся? Кто меня о прошлом разе обещал медом кормить, пока сама более есть не смогу? Ну, и где твоя колода?
Рыжебородый испуганно втянул голову и округлил глаза.
— Что, не помнишь? — усмехнулся Олег.
Лабута помотал головой.
— А пива сколько в прошлый раз выпил, тоже не помнишь?
— Не, не помню, — признал мужик.
— Бывает… — ехидно хмыкнул Середин. — Ну, что могу сказать? Ты, парень, попал.
Подошел мальчишка в длинной нестираной рубахе с расшитым красной нитью воротником, поставил на стол большую деревянную миску с холодцом, схватившимся настолько крепко, что даже не вздрагивал от рывков; затем принес кувшин с пивом, две грубо слепленные глиняные кружки. Ведун налил себе, выпил, налил еще. Пиво было так себе. Мутное, слабенькое, с явным привкусом муки. Поковырявшись в миске, Олег понял, что восторгов по поводу этого лакомства тоже не разделяет, и, поднявшись из-за стола, поправил саблю, перекинул через плечо сумку:
— Ладно, пойду, погуляю. Торг тут где?
— Аккурат перед воротами крепости, — махнул рукой бортник. — В стороне чуток, но с дороги видно.
Торжище в Кшени богатством тоже не баловало. Три десятка лавок, причем только десять — нормальные, прочные срубы с открытой к покупателю стороной, а остальное — так, столы грубо сколоченные, даже без навеса. Еды тут никакой не продавали. Своей, видать, у каждого хватало — кто же станет за серебро покупать то, что само растет? На двух лавках молодые пареньки торговали товаром шорным. Видать, подмастерья — мастера сами делом заняты. Еще была лавка гончарная — но всё казалось настолько кривым и косым, что покупать этакий товар Олег решился бы только от большой нужды. В одном месте купец хвастался мехами, в другом — медным товаром, тщательно отполированным и покрытым тонкой чеканкой. У третьей ведун остановился, взял за пару новгородских чешуек несколько клубков разноцветного катурлина — нитей для вышивания. Людмиле подарить, чтобы за мавкин визит не очень злилась. Подумал, а потом взял отрез в десять локтей белой льняной ткани — детям на новые косоворотки. Отмахнувшись от продавца, пытавшегося до кучи всучить еще и кусок атласа, пошел дальше и остановился перед прилавком со всякого рода железным добром: стременами, ножами, подковами, косами, мечами.
— Чего желает добрый молодец? — встал с лавки плечистый мужик с длинной бородой, на которой имелось несколько мелких подпалин. Да и руки мозолистые выдавали в нем не торговца, а работягу. — Могу нож показать, что десяти мечей стоит, могу умбон сделать любой, какой только душа пожелает.
— Что, кузнец, не работается? — поинтересовался Олег. — Решил от молота отдохнуть, воздухом подышать?
— Тебе-то что за дело, прохожий? — отозвался мужик. — Коли надобно что — покупай. Не надо — дальше ступай. Чего свет загораживаешь?
— Э-э, мастер, такими речами ты всех покупателей отпугнешь, ни в жизнь не расторгуешься. Ты бы спросил с ласкою: чего надобно? Хорошим товаром бы похвастался. А я бы серебром с тобой поделился.
— Ну, и чего тебе хочется? — недовольно склонил набок голову бородач.
Олег, колеблясь, прикусил губу. Судя по тому, что кузнец вместо
— Я бы у тебя, мастер, криниц купил. Много, сколько дашь. Заплатил бы не торгуясь.
— Экий ты… — засмеялся кузнец. — Иди, гуляй, пока опять дождь не зарядил.
Олег вздохнул, двинулся дальше.
Отказ мастера его ничуть не удивил. Криница выжигается тяжело, а стоит мало — так какой смысл ее продавать? Ее ведь просто ручником обить хорошенько, размять, в слиток расковать — и она уже раз в десять дороже ценится. Коли из слитка вещь хорошую сделать — она тоже раз в десять дороже выйдет, а то и в двадцать. Вот и думай — зачем криницу кому-то отдавать и прибытка всего этого лишаться? Глупость одна.
Середин описал по торгу круг и вернулся к кузнецу — других мастеров по железу на торгу не нашлось.
— Ну, так что, мастер? — опять обратился к нему ведун. — Продашь криниц? Ты ведь места знаешь, человек опытный. Ты себе еще пережжешь. Это я тут приблудный, только на готовом работать умею.
— Коваль, что ли? — не поверил кузнец. — Коли ковкой промышляешь, то отчего сам себе металл не выжигаешь?
Олег тяжело вздохнул. Объяснить здешней публике, что такое доменные печи и мартены, что проще по каталогу сталь нужной марки заказать, чем наугад болотный грунт с углем мешать — было совершенно невозможно. Как и то, что спустя десяток веков «черный металл» будет валяться на улицах, не привлекая внимания даже вторчерметчиков.
— Ладно, криницу не дашь, может, хоть слитками поделишься? Честно признаю, работать мне нечем. Так что можешь пользоваться случаем и три шкуры с меня драть. Давай, мастер, решайся. Ныне твое дело торговое. Коли человек с деньгами пришел, то товар жалей не жалей, а выкладывай.
— Млада! — неожиданно громко закричал кузнец. — Млада, подь сюда. Пригляди за товаром моим, а у меня тут дела с заезжим молодцем. — К прилавку со стороны крепости подбежала девчонка лет двенадцати в темном овчинном тулупчике, распахнутом на груди, и в белом платке, украшенном множеством кисточек. — Погляди тут, — повторил кузнец. — Я быстро. — Мастер обошел свой прилавок и направился через торговую площадь. Середин поспешил следом к распахнутым воротам крепости.
Прямо на дороге сидели, побросав на щиты оружие, трое стражников и играли в кости. Не кубики, а именно кости — маленькие, похожие на кроличьи позвонки. Как понял ведун, суть баловства состояла в том, чтобы пробить свою кость через воротики, образованные двумя другими, и при этом не уронить ее со щита. На двух прохожих охрана никакого внимания не обратила — одно слово, черная сотня. [7]
Пройдя сумрачный тоннель между наружными и внутренними воротами, Олег оказался внутри крепости и ошарашенно крякнул: весь двор собой напоминал пчелиные соты. Огромное множество плотно прижатых друг к другу сарайчиков высотой в два человеческих роста с плоскими дощатыми крышами. Разделял эти строения даже не коридор, а натуральный лаз, в котором двое упитанных людей могли бы и не разминуться. Судя по выходящим во двор рядам бойниц, толстые стены тоже были поделены на похожие клети. Ведь не для стрельбы же по своим все их прорубили?
7
Черные сотни набирались в случае нужды из ремесленного люда, или «черного» — не сидящего на боярских землях.