Тень ястреба. Сага призрачных замков
Шрифт:
После вчерашних трудов он почувствовал невероятную усталость во всем теле и потому незаметно заснул.
...Но через некоторое время внезапно проснулся.
Девушка или молодая женщина, раздвинув ивовые ветви, разглядывала его большими глазами цвета напитка, который зажиточные ацтеки делают из блестящих коричневых бобов какао. Невзрачная белая туника простолюдинки ей почему-то не шла; казалось, такой женщине не пристало носить столь скромную одежду. Шуршащие шелка и сверкающие бриллианты, несомненно, были бы под стать ее высокой, хорошо сложенной фигуре. Белое одеяние кое-где полностью скрывало очертания ее пышного тела. Она напоминала женщину из племени ацтеков... Ацтеки? Здесь?
Де Гузман почувствовал, что у него снова застучало сердце — как в тот миг, когда он увидел золотые шлемы на жителях этого странного города. Несмотря на седину в бороде, кровь в жилах у конкистадора забурлила. Хоть это видение из незнакомого города, несущего таинственную смерть, не так уж и сильно отличалось от странных, экзотических женщин, немало досадивших ему в молодости, когда он впервые последовал за железными капитанами к неведомым жарким землям.
— К-кто вы? — проговорила она, заикаясь от удивления.
Она говорила на языке народа кветцлкоатл, живущего далеко к югу от здешних мест, и он узнал этот язык, несмотря на ее неправильное произношение. Что это, один из городов племени ацтеков или его столица?
Седина в бороде у де Гузмана никак не сказалась и на быстроте его реакции. В мгновение ока он оказался на ногах во всех своих доспехах и крепко схватил женщину за запястье. Она уронила кувшин с водой, продолжая пристально разглядывать его большими темными глазами скорее с удивлением, чем со страхом.
От тонкого аромата у него закружилась голова, правда, всего лишь на мгновение, потому что де Гузман контролировал де Гузмана.
— Такая женщина, как ты — и работает в поле?
Она или не поняла вопроса, заданного на ломаном языке ацтеков, или проигнорировала его.
— Я знаю, что ты за человек! Ты из тех, кто убил Монтесуму и погубил его королевство... из тех, кто скачет на животных, которые называются... лошадьми, и несет нам гром и красный огонь смерти из металлических боевых дубинок! — Она нервно пробежала пальцами по его испещренному выбоинами нагруднику, коснулась лица.
Гузман задрожал от удовольствия, но саркастически улыбнулся.
— Что нового я могу узнать о женщинах — я, уже потерявший счет своим победам над ними?
Тем не менее инстинкт притягивал к ней, и он не стал сопротивляться и раздумывать.
— Сюда дошел слух, — задумчиво вспоминала незнакомка, уставившись на его кирасу, — слух об убийстве на юге, в Мехико... Я тогда была еще ребенком. Люди сомневались... от Монтесумы больше не пришло никакой дани, и...
— Дани? — вырвалось у него. — Дани от Монтесумы, императора всего Мехико?
— Ну да. Он и его предки платили дань Нехту Самеркенду целыми столетиями... рабы, золото, шкуры.
— Нехту Самеркенду?
В ее устах как-то странно прозвучало это имя, столь не свойственное племени ацтеков. Конечно, де Гузман слышал его раньше... но где? Когда? Эхо неясно отдавалось в затененных закоулках и укромных уголках его памяти. Мелькнули ассоциации: резкий запах пороха и затхлый запах разбрызганной крови.
— Я видела таких людей, как ты! — продолжала она. — Когда мне было десять лет, я гуляла и вышла за пределы города, а чирикагуа захватили меня в плен.
Девушка задумчиво вздохнула, и ее левая грудь вздрогнула. Де Гузман скрипнул зубами.
— Меня продали липанам, а те потом перепродали меня каранкавам — они живут на берегу, далеко к югу отсюда, и занимаются людоедством. Однажды мимо берега проплыло боевое каноэ, и воины-каранкавы, выйдя в море на своих челноках, выпустили в него целый град стрел. Там, на палубе каноэ, были такие люди, как ты. Я это хорошо помню! Они поворачивали в сторону каранкавов огромные пустые железные бревна и разбивали их челноки на мелкие кусочки. Я пришла в ужас, быстро убежала и попала в лагерь тонкевов, которые возвратили меня домой, потому что они наши слуги.
Она посмотрела ему в глаза.
— Как твое имя, железный человек? Теперь я вижу, что ты не весь из железа, и я подумала...
Он назвал себя и услышал, как она с трудом проговаривает его имя.
— А ты кто? — поинтересовался он, не отпуская ее запястья.
Наконец, его закованная в сталь рука скользнула к ее изящной талии. Она вздрогнула и попыталась отшатнуться, но без борьбы ей это никак не удавалось.
«Неглупая девочка», — подумал он.
— Мое имя — принцесса Несагуалча, — высокомерно представилась она.
— Да что вы? И что же вы делаете в этом одеянии рабыни? — спросил он с нарочитым удивлением, потянув за ее тунику.
Подняв ее коротенькую юбочку, он сдержал улыбку — и не стал отнимать руку.
Прекрасные темные глаза вдруг наполнились слезами, и она заговорила, словно пытаясь облегчить душу.
— Я забыла. Я рабыня, работаю на полях — у меня на теле следы кнута надсмотрщика!
Она гибко изогнулась, чтобы показать ему эти следы.
— Меня, дочь короля, хлещут кнутом, как обычную рабыню!
Взглянув на ее тело, де Гузман не увидел никаких рубцов. Она знает, чего хочет, подумал он, и готова меня обмануть! Что ж, ладно. Наверное, эта умненькая рабыня-принцесса умеет приспосабливаться не хуже меня.
Девушка повернулась и заговорила быстро и страстно.
— Послушайте, Эрнано д'гусм. Я Несагуалча, потомок династии королей. Нехт Самеркенд правит в Тласкельтеке, а ему подчиняется губернатор — тлакатекатл, Предводитель всех Воинов. Мой возлюбленный Акампихтли был офицером в его войске. Я, естественно, хотела, чтобы Акампихтли стал губернатором.