Тень ястреба. Сага призрачных замков
Шрифт:
Последний из десяти воинов захлебнулся кровью, проколотый мечом Тихого.
— Теперь к нашей цели, — угрюмо проговорил Тихий.
Они бросились вниз по лестнице. Оказывается, Курт спешил не к хозяину, а на охрану второй лестницу, ведущей в комнату баронессы. Пуританин налетел на него, надеясь, что тот отступит: ему не хотелось убивать старика, единственным грехом которого была чрезмерная преданность хозяину.
Снизу раздался голос барона:
— Даже такие неукротимые воины, как вы, не смогут ворваться в ее комнату. Единственный ключ у меня.
Барон стоял у очага.
Он стоял непоколебимый, как статуя героя. Барон снял со стены саблю и взмахнул ею в воздухе.
— Если ты не отдашь ключ сам, — сказал Кейн, — я заберу его силой.
Барон снова угрожающе поднял саблю. Кейн начал спускаться по ступеням. Внезапно двое из оставшихся воинов бросились на пуританина. Одного поразил Тихий, другого обезглавил Кейн, и последний защитник барона скатился по лестнице Барон фон Сталер продолжал размахивать саблей. Пуританин считал бесчестным бросать вызов слепому. Может быть, удастся разоружить его. Он подкрался ближе к барону, но тут же отскочил, потому что хозяин замка точным ударом ранил Кейна в правую руку.
Разумеется, у барона был превосходный слух, но не настолько же, чтобы так метко наносить удары. Сабля слепого столкнулась с мечом Кейна столь неистово, что пуританин слегка подался назад, и новый удар барона задел шею Соломона. Он постарался перейти в наступление, но ему удавалось лишь парировать удару барона. Ложные выпады оказались бесполезны, слепец не реагировал на подобные хитрости и действовал с необычайной точностью, словно увечье развило в нем шестое чувство, делавшее его атаки безошибочными.
Рука Кейна нестерпимо болела. Он снова вынужден был отступить; сабля барона задела его грудь, чуть не пронзив сердце. Сквозь пот, заливавший глаза, Кейн видел искаженное от напряжения лицо слепого, однако удары барона не ослабевали.
Отступая, Кейн преследовал определенную цель. У лестницы стоял Тихий, приготовив меч. Курт сверху не мог его заметить и предупредить хозяина. И пуританин отступал, постепенно приближаясь к товарищу. Сабля слепого промелькнула в дюйме от глаз Кейна, и слабеющему пуританину стало не до размышлений о допустимости подобной хитрости. Тихий стоял не дыша, боясь выдать свое присутствие врагу. И уже изготовился, чтобы обрушить клинок на голову барона, но слепец опередил его — сабля барона столкнулась с мечом англичанина, и фон Сталер с недюжинной силой отбросил противника назад. Тихий скатился по ступеням, потеряв сознание.
Лицо слепого сморщилось, словно он проглотил яд. Его сабля вновь неистово взметнулась над Кейном. Пуританин оступился и упал, выронив меч из рук. Барон занес над ним клинок для последнего удара.
Внезапно Кейн вспомнил, где слабое место у барона. Ловко увернувшись, он вздохнул поглубже и дико заревел, во всю мощь своих легких, издавая звук, подобный реву раненого зверя.
Барон со стоном схватился за уши, покачнулся, зацепился ногой за стул и сильно ударился лицом о стол. Кейн кинулся к врагу, подхватив выпавшую из рук барона саблю, но Курт, стоявший на ступенях, закричал:
— Нет, ради Бога, нет!
Кейн заколебался,
Фон Сталер неуклюже заковылял по лестнице, похожий на пьяного или ребенка, не обращая внимания ни на Кейна, ни на лежащее на полу оружие. Пуританин посторонился, дав ему пройти, и склонился над потерявшим сознание Тихим.
Курт, затаив дыхание, смотрел на прозревшего барона. — Нет, господин, — бормотал он, умоляя о чем-то. — Теперь вам надо отдохнуть. Вы должны снова привыкнуть к зрению.
— Отойди, дурак! — барон отшвырнул слугу и двинулся дальше. Кейн понял, что старик упрашивал хозяина не входить к баронессе. Барон застучал каблуками по ступеням лестницы, и послышался звук отпирающего замок ключа.
Воцарилась тишина. Внезапно загремел надтреснутый воющий голос барона:
— Предатели! Вы украли ее!
Раздался женский крик, сразу оборвавшийся. Старик, рыдая без слез, вскочил на ноги. Оружия у него не было, барон забрал его меч. Курт взбежал по лестнице и через мгновение появился на ступенях, зажимая рукой рану у горла.
Барон навис над ним, холодно всматриваясь в лицо слуги.
— Я думал, что по крайней мере ты не предашь меня, — прошептал фон Сталер, — но ты забрал ее для себя, а на место баронессы подсунул ту дрянь.
Курт беспомощно тряс головой, не произнося ни звука даже тогда, когда меч прошел сквозь его ребра. Курт схватил барона за плечи, они закачались, балансируя на ступеньке, и, держась друг за друга, скатились в зал. Два тела лежали, обнявшись, неподвижно.
Кейн схватил факел и побежал наверх. Дверь в конце темного коридора была открыта. Тусклый свет дрожал внутри. Кейн вошел и замер пораженный.
Стены в комнате были увешаны вышитыми гобеленами, искусно сплетенные кружева украшали мебель, но всюду белела пыль. На большой кровати с причудливо расшитым пологом лежала женщина. Широкое пятно крови покрывало ее грудь, как распустившийся цветок.
Очень бледная, с ненормально огромным бюстом и чудовищными бедрами, она походила на шмеля. Наверное, передвигаться ей приходилось с большим трудом. Заплывшее жиром лицо было старым и морщинистым. Ключ на цепочке почти утонул меж массивных грудей. Лишь руки ее оказались маленькими и изящными.
Запах и дух смерти сильней всего ощущались в этой комнате. Кейн с отвращением выбежал из комнаты в зал.
Барон умер от перелома позвоночника, но Курт еще дышал, хотя глаза его уже начали тускнеть.
— Что еще я мог сделать? — запинаясь бормотал он. — Это моя сестра, незадолго до несчастья с бароном она овдовела. Когда барон расшибся, я привел ее в замок ухаживать за ним. Он влюбился без памяти в ее голос и нежные руки. Для него она стала прекраснейшей из женщин. Когда он стал вставать, то настоял, чтоб сестра осталась. Конечно, это была честь для нас, но, запертая к своей комнате, она превратилась в то, что вы видели. Ее разум помутился, а тело заплыло жиром. Но как мог я сказать барону об этом? Что еще мог я сделать? — казалось, он молил о прощении.