Тень
Шрифт:
– Жители Купола! – раздался ещё один незнакомый мне голос, заставивший толпу затихнуть. – Рад видеть, что вас так много, и вы тут, даже не взирая на пасмурную погоду. Спасибо, что пришли. Уверен, что вам интересно, для чего мы вас тут собрали, да?
Толпа отозвалась гулом. У меня возникали разные догадки по поводу того, чему люди так рады. Праздник, или какое-то памятное событие? Наверное, памятное событие. Ведь Купол был заселён недавно.
– Вы, наверное, не полностью успели освоиться в новом доме, и до конца осознать, что происходит снаружи, и почему все мы здесь, – кто-то на лоджии шагнул к перилам. Динамики слегка искажали его голос. – Но
Какая разница, кто видел инцидент? Я огляделся. Руки подняло большинство людей, живших в Восточном районе, и моя рука автоматически потянулась вслед за остальными. Вдруг у меня возникло неприятное ощущение, что мной пытаются управлять, и почувствовав это, я руку тут же опустил. Рю, заметив это, покосился на меня.
– Все в Восточном районе видели, – подытожил Всесильный. – Теням снаружи удалось пробить небольшую брешь в нашей защите, но благодаря передовым технологиям, и совместным усилиям мечников с Всесильными правителями, массовое вторжение удалось пресечь, но не обошлось без жертв. Если бы тени проникли в купол, вы, ваши семьи, и ваши друзья, были бы растерзаны, и погибли бы в муках. Во всех районах иногда происходят вторжения, но благодаря нашей дисциплинированности, организованности, и скорости нам удается оперативно их сдерживать, за счёт скоординированной работы, пренебрегать механизмами которой – значит подвергать опасности весь Купол.
В груди защемило. Даже для своего возраста я понимал, что речь Всесильного слишком сложна. Он будто специально использовал длинные слова и страшилки, будто бы отвлекая от чего-то внимание и заговаривая зубы. «Массовое вторжение? Но я видел лишь одну тень», – подумал я. Остальные, похоже, не успели проникнуть.
– Кто согласен с тем, что нарушения дисциплины, ради сохранения мира и благополучия жителей Купола, нужно пресекать и регулировать любыми средствами? Поднимите руки.
В этот раз руки подняли все. Даже Рю. Один лишь я остался с опушенной рукой, от чего стало жутко неловко, а то и вовсе страшно. Желание избавиться от чувства страха стало столь сильным, что мне пришлось поднять руку просто ради того, что бы избежать всеобщего порицания и презрительных взглядов. Но я был не согласен с Всесильным. Я пообещал в себе, что в следующий раз буду не таким трусом.
– На фоне всеобщего согласия с допустимостью любых мер перевоспитания, с целью демонстрации последствий обхождения дисциплины со стороны самурая, мечник и самурай клана Яркого света, Редклиф Джонатан, приговорен к публичному воздаянию верности Господину, за игнорирование воинского кодекса чести в виде нарушения прямого приказа, отданного ему Господином.
У меня от удивления глаза на лоб полезли. Европу? За какой такой приказ, и когда это произошло? Что за публичное воздаяние верности? Звучит, в принципе, не очень страшно. Наверное, это как публичная порка. Я дернул Рю за рукав, желая спросить, но он прислонил палец к губам. Было не время задавать вопросы.
Толпа застыла, даже не понимая, как реагировать на сказанное. Вроде, приговор звучал страшно, но он явно был оправдан спасением от нависшей над Куполом опасности.
Под лоджией открылись ворота, из которых вышло четыре фигуры. Когда они подошли к палатке, то окружили её, и в палатку вошел Европа, сев на колени.
– За обход дисциплинарных правил, самурай Редклиф Джонатан лишается права прервать воздаяние с помощью друга, – заключил Всесильный. – Приступай.
Над палаткой вспыхнул большой голографический экран, где было видно изображение, передаваемое дронами. На экране было лицо Европы. Оно казалось невозмутимым, но зубы были очевидно сжаты. Что-то пугало или злило его. Джонатан косился на своих конвоиров, но в его взгляде не было просьбы о помощи, скорее наоборот. Он хотел смерти, им, или себе, и от того выглядел как самый настоящий злодей. Конвоиры, судя по одежде, были из клана Яркого света, и им, наверное, сейчас было ох как не хорошо. Я бы не смог вынести участия в публичном наказании друга.
Народ стал перешептываться. Мне быстро передалось состояние всеобщего волнения, и захотелось уйти отсюда, чтобы не видеть продолжения представления. Я был не один такой, люди вокруг тоже периодически поглядывали назад, в поисках выхода, но что-то заставляло их отводить взгляды. Я обернулся, и сквозь толпу увидел силуэты мечников, которые стояли сзади. Нас обложили со всех сторон, правители явно хотели, чтобы все оставались на площади до конца.
– Приступай, – повелительно сказал Всесильный. Европа на экране зажмурил глаза. Его маленький оригинал в палатке медленно, нехотя потянулся к поясу, и лишь присмотревшись, я увидел тоненькую рукоять меча, к которой Европа направил ладонь. Европа достал короткий клинок.
Толпа шумно вздохнула.
Тут мне стало ясно, что это не показательная порка, а казнь. Причем казнь проводилась руками приговоренного, и этот факт ввергал меня в тихий ужас, от силы которого я задрожал. «Европа же герой! Он спас меня! За что вы хотите его казнить?! Какой же приказ он нарушил, что вы заставляете его такое вытворять?!» – мне хотелось крикнуть вслух, но этот поступок вполне был способен посадить меня на место Европы, и я решил оставить возмущение в мыслях.
Он же герой!
Глаза намокли, будто погружая мир в аквариум, и по щекам покатились слёзы. Рю даже не пошевелился, и разочаровал меня. Нормальный отец, или нормальный взрослый человек сразу закроет своему ребенку, да и любому ребенку глаза, что бы тот не видел вынужденного убийства. Рю хотел, что бы я это видел.
Европа вытянул клинок лезвием к себе, готовясь наносить удар, и нацелился в живот. «Не делай этого!» – думал я, желая кричать, но боялся. Оглядев окружающих заплаканными глазами, я поразился их бездействию, ведь помимо меня недовольных и расстроенных было полно!
Так возьмитесь же за головы! Начните протестовать!
Нет. Всех пугали мечники, всех пугали самураи, стоящие спереди, и сзади.
Со всей силы Европа вонзил короткий клинок себе в живот, и его лицо исказилось от боли. Он корчился в агонии, зачем-то двигая клинок в животе в сторону, и скалил зубы, выпуская сквозь них сдавленный крик. Крик я не слышал, но отчетливо представлял его себе, ведь именно так выглядит человек, кричащий от убийства себя самого. В нём смешались и боль, и страх смерти.
За что? За какого Господина? За нарушение какого приказа?
Из живота Европы хлынула кровь, и окропила покрывало, на котором он сидел. Я зажмурился. Мне было страшно даже представить, какую адскую боль он испытывал. У меня в душе возникло такое гадкое ощущение, что захотелось вывернуться на изнанку, ведь я даже не успел сказать Европе спасибо. «Дурацкие тени! Всё из-за вас! Будь вы прокляты! Я вас всех уничтожу!» – во мне кипела и крепла злость, которая теперь на долгое-долгое время станет моим спутником.