Теневая лампа. Книга четвертая
Шрифт:
Что касается Кита и Вильгельмины, то мы рады сообщить, что их воссоединение произошло в аббатстве Абадия-де-Санта-Мария в Монсеррате, в испанских Пиренеях. Аббатство, как и многие другие места религиозного значения, является частью священного ландшафта, вполне подходящего для монаха-естествоиспытателя, такого как Джамбаттиста Бекаррия, ученого, занимающегося астрономией и физикой. Фра Беккариа живет в аббатстве Монсеррат, чтобы избежать интереса к его долгожительству, побочному эффекту лей-перемещений; Вильгельмина отыскала его и буквально вынудила монаха стать ее наставником в перемещениях по мирам.
Прежде чем вернуться к нашей истории, следует все же упомянуть опыт, полученный Китом во время пребывания в каменном веке, опыт, который сделал его не только более выносливым, но и более решительным, готовым довести поиски Карты до конца. Так что Кит в каменном веке — вовсе не бессмысленный тупик на пути к великим свершениям, в дальнейшем станет ясно, для чего это необходимо. К тому же именно там Кит постиг значение Костяного Дома и стал единственным из искателей, кому удалось посетить Колодец Душ. Постепенно становится понятно, что Колодец Душ и в самом деле способен кардинально изменить судьбу не только отдельных персонажей, но и вселенной. Ибо, как мы неоднократно видели на предыдущих страницах, даже самые незначительные события могут иметь огромные последствия.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ. Возвращение к Призрачной дороге
ГЛАВА 1. Дальнейшие шаги
Кит в растерянности смотрел на перегоревшую лей-лампу, все еще шипящую у его ног. Жар от металлического корпуса опалил сухую траву, и крошечные струйки белого дыма поднимались вверх, ударяя в ноздри резким металлическим запахом. Оба хитрых устройства просто не справились с гигантским потоком энергии, протекавшей вокруг огромного дерева перед ними, и сгорели, полыхнув напоследок синим светом.
Брат Лазарь склонился над рукой Мины, осматривая ожог.
— Ну вот, теперь мы точно знаем, что лей-линия проходит здесь, — сказал Кит, глядя на гигантский ствол тиса, твердый, как железо, и большой, как дом, растущий прямо посередине лей-линии. — Хорошо бы теперь понять, что делать с этим деревом.
— Видимо, придется задержаться, — сказала Вильгельмина, потряхивая рукой. Она кивнула на небо над поляной; там клубились облака довольно мрачного вида. — Темнеет. Что делать будем?
— Можем остаться здесь и разбить лагерь, — предложил Кит, — а утром поищем народ из Речного Города. — Он заметил, что идея не вызвала одобрения у Мины, и быстро добавил: — Или что-нибудь другое придумаем.
— У меня другая идея, — сказала Мина. — Хочу проверить, активна ли та лей-линия, по которой я тебя отправила, и если да, то лучше вернуться в Прагу.
— А как же Берли? Я думал, нам лучше держаться от него подальше.
— Вряд ли он еще там. Наверное, давно уехал.
— А если все еще ждет?
— Согласна, план рискованный. Но это лучше, чем стоять и пялиться на этого исполина, — она кивнула на дерево. — В любом случае, эта штука никуда не денется.
Брат Лазарь прохаживался вокруг дерева. Он посмотрел на молодежь и что-то сказал по-немецки. Кит, естественно, ничего не понял, но уловил волнение в тоне монаха. А тот снова отправился вокруг дерева.
— Чем это он занят? — спросил Кит, наблюдая, как монах отсчитывает шаги.
— Он говорит, что ты был прав — судя по размеру дерева и диаметру ствола, с тех пор как ты был здесь в последний раз, прошло по меньшей мере тысяча лет — плюс-минус два-три столетия. Боюсь, твои приятели из каменного века давно стали историей. — Она сочувственно похлопала Кита по плечу. — Ну, что поделать. — Она снова взглянула вверх. — На самом деле нет смысла оставаться здесь. Давайте вернемся в Прагу, и я обещаю вам хороший ужин — шницель и пиво, причем такое, какого вы еще не пробовали. Поспим на чистых простынях, а завтра решим, как действовать дальше.
— Ну и ладно. — Кит в последний раз оглядел поляну. Он наклонился и осторожно потрогал корпус лей-лампы. Убедившись, что он достаточно остыл, подобрал оба прибора с земли. — Нечего им здесь валяться, — проворчал он. — Никогда не знаешь, кто может о них споткнуться.
Кит снял рюкзак, убрал сломанные устройства, завернув их в свою меховую рубашку, добытую возле устья пещеры. Он сам выкроил ее и сшил грубой костяной иглой. Не бог весть какое сокровище; он бы давно выбросил ее, если бы не зеленая книга сэра Генри во внутреннем кармане. И так удивительно, что он не потерял дневник во всех передрягах, тем более он не собирался терять его теперь. Снова закинув рюкзак на плечи, он разгладил взятую напрокат рясу, одернул широкие рукава и сказал:
— Ладно. Давай посмотрим, сможем ли мы вернуться в Прагу до того, как пройдет еще тысяча лет. Ты уверена, что сможешь найти лей-линию?
Мина поглядела на белые известняковые утесы, едва видневшиеся за лесом на юге.
— Наверное, смогу, — она решительно тряхнула головой. — В любом случае, если мы отсюда не уберемся, рано или поздно нас съедят.
— Тогда пошли. — Кит повел маленький отряд к краю ущелья и длинной тропе, ведущей вниз. В сумерках они спустились в долину. Слева вздымалась в небо высокая скала, справа — непролазная чаща кустарника и вершины деревьев, растущих ниже по склону.
— Знаешь, мне никак не удавалось застать лей-линию активной, — сказал он Мине, когда они начали спускаться. — Я часто приходил сюда, но все без толку, а потом сдался. У меня же оставалась твоя лампа, и я решил, что если наткнусь когда-нибудь на другую лей-линию, лампа мне подскажет.
— Это она тебе подсказала насчет Колодца Душ?
— Нет, для меня это оказалось полной неожиданностью, — признался Кит. — Ну, никак я этого не ожидал. Скорее всего, дело в Костяном Доме. Знаешь, мне очень интересно, чем на самом деле занимался Эн-Ул.
— У тебя есть хоть какие-нибудь идеи на этот счет?
— Такое впечатление… Я же тебе говорил, что люди из племени почти не используют язык, они общаются иначе — передают друг другу впечатления и образы. Сначала надо представить, что ты имеешь в виду, и держать это в голове. Странно, конечно, но это работает. — Кит помолчал. — В общем, самое близкое к тому, что я смог понять: Эн-Ул каким-то образом видел во сне время.
— Постой, ты же говорил, что он вроде как сам создавал разные времена?