Тени киновари
Шрифт:
— Так же как и вошли — только надо быть уверенным, что я иду впереди и держу мой медальон перед собой, — сказал Павек и большим оптимизмом, чем чувствовал. — Хотел бы я кусочек мела, чтобы оставить знаки на стенах. И хотел бы я зажженный факел, чтобы увидеть эти самые стены…
— По ту сторону есть факелы, — вмешалась Матра, потом неуверенно добавила. — Должны быть.
— Я могу видеть, — сообщил остальным Руари, обладавщий ночным зрением, которое он унаследовал от своей эльфийской мамы. — Я запомнил эти камни. Я узнаю место, когда мы опять придем сюда. Клянусь.
— Посмотрим, когда до этого дойдет, — проворчал Павек, а Звайн нервно завозился где-то слева. — И все
— Дорога совсем не трудная, — уверила их Матра. — Я никогда не использовала факел, а ведь я ничего не вижу в темноте. Возьмитесь за руки; я поведу.
Так она и сделала, без единого намека на прошлые страхи и тревоги. Ее ладонь, схватившая Павека за пальцы, была сухой и холодной, не то что ладонь Звайна, шедшего позади; его мокрая и скользкая рука так и норовила выскользнуть из руки Павека буквально при каждом неуверенном шаге мальчишки. Руари шел сзади, во всяком случае Павек надеялся, что он так делает. Врожденные эльфийские таланты и подготовка друида давали полуэльфу возможность двигаться совершенно бесшумно, если он того хотел.
Воздух в проходе был холоден, как ночью и напоен водой, как в роще Телами. Был слабый запах тления, но не чувствовалось никакого зловония, которое Павек ожидал из-за резни, которую описывала Матра. Он верил ей во всем с самого начала, как только она появилась на соляной пустыне. Он доверял ей без всяких вопросов, как не доверял никому, даже Королю-Льву, который послал ее. Тысячи самых зловещих предположений пробегали через его сознание.
— Впереди свет, — объявил Руари возбужденным шепотом.
Свет означал магию или огонь. Павек вдохнул носом поглубже. Нет, он не чувствует ничего, но ведь он и не видит ничего.
— Дай мне идти первым, — сказал он Матре, проходя мимо ее.
Проход был достаточно широк для двоих таких как он, и достаточно высок, так что он не ударялся о свод головой. Они прошли через несколько более узких мест, но ни в одном из них Павек не почувствовал, что земля глотает его, целиком. Теперь он не хотел бы, чтобы Матра осталась здесь и Руари остался вместе с ней. Он не чувствовал опасности впереди, тем самым почти магическим способом, когда человек может почувствовать ловушку или засаду до того, как будет слишком поздно, но если дело дойдет до драки, он хотел бы, чтобы Руари и его посох были там, где от них будет хоть какая-либо польза — и тогда не имеет значения, действительно ли обладает Матра «защитой», во всяком случае она не смогла описать или продемонстрировать ее.
Он развязал завязки на рукоятке его стального меча — который он подобрал на поле бою после битвы с наемниками Экриссара — и проверил, как он выходит из ножен. — Оставайтесь близко от меня. И не шуметь, — приказал он своему войску. — Будьте наготове. Когда я пойду вперед, я не хочу слышать шепот и топот за спиной.
Они дружно прошептали, что готовы, и он повел их вперед. Света было вполне достаточно, чтобы он мог видеть: в отдалении тускло мерцало большое сине-белое пятно, такого огня он не видал никогда. Она стало больше, но оставалось тусклым, даже когда они дошли до конца прохода. Команда Павека шла за ним, так было безопаснее, хотя без него и без его медальона они не смогут выйти через верх, пройти через охранное заклинание. Вопрос стоял так: риск против ответственности, он отвечал за них, и это главное, а как раз сейчас главный риск исходит от света, который он видел, а не от заклинания.
Проход заканчивался на краю довольно крутого склона. Над головой был открытый воздух, наполненный тусклым светом, слева был твердый камень, а справа постепенно понижавшаяся стена. Павек пошел вдоль стены, пригнув голову пониже и не высовывался, пока стена не стала достаточно низкой для того, чтобы можно увидеть что-то за ней, но при этом она могла прикрывать его от опасности. Глубоко вздохнув, он собрал все свое мужество, заглянул через нее…
И то, что он увидел так потрясло его, что он забыл присесть на корточки.
Резервур Урика был больше любого бассейна друидов, больше всего, что Павек мог себе представить. Это было темное зеркало, отражавшее свет с его далеких берегов, безупречно-гладкое, за исключением маленькой ряби, которая то поялялась то исчезала, пока взгляд Павека метался по его поверхности. Свет исходил из пяти огромных предметов, похожих на тарелки, нет, скорее на котлы, которые казалось, плавали в неподвижном воздухе, хотя, прищурившись, Павек уловил слабые серебристые стойки, поддерживавшие их.
Кроме этих котлов не было ничего: ни трупов, ни сожженых хижин, никаких остатков, которые ветеран-темплар ожидал найти на месте недавней кровавой бойни.
Но сами по себе котлы…
У Павека даже не было слов, чтобы описать их нежное, слегка переливающееся сияние, вокруг них образовалась постоянная светящая и колеблющаяся аура. Они были совершенны и абсолютно одинаковы, великолепны во всех отношениях, и теперь, когда он увидел их, плохие предчувствия, которые не оставляли его с того момента, когда Руари увидел свет впереди, обрушились на него как горящее масло.
Матра не была лжецом. Лорд Хаману заслуживал всяческого доверия. И кто-то — Какзим — который замыслил смерть бесчисленного числа невинных и неудачливых жителей Урика, добился того, чтобы эти котлы были помещены на свои места над водой.
Помещены сюда и оставлены одни.
Судя по всему, что Павек мог видеть и слышать, в пещере не было больше ничего живого. Он подал условленный сигнал, и Руари свел остальных двоих с обрыва.
Матра вздохнула.
Звайн начал ругаться:
— Хаману великий и грязный… — он не закончил, так как Павек заткнул ему рот, как следует сунув под ребра. Не имело значение, чем занималась элеганта или что она видела в Доме Экриссара, есть такие слова, которые честный человек не должен произносить в присутствии женщины. Парень согнулся, он едва мог дышать от боли. Слезы хлынули у него из глаз, но он закрыл рот и не издал ни звука.
— Что ты об этом думаешь? — Павек обратился к Руари, который был самым лучшим во всем, что касалось магии.
Полуэльф округлил свою нижнюю губу. — Мне это не нравится. Я не чувствую… Он закрыл глаза и потом опять открыл их. Я не чувствую безопасности.
Павек вздохнул. У него были те же самые ощущения. Он надеялся, что Руари скажет что-нибудь более конкретное.
Они какое-то время стояли там, ожидая звука, движения или вспышки света, которое сказало бы им, что они не одни. Но не было ничего — если только в засаде не сидели самые дисциплинированные бандиты в мире. Когда инстинкты Павека сказали, что ждать больше нечего, надо идти или кричать, он начал спускаться с обрыва, медленно и осторожно, но убежденный, что нет непосредственной опасности. Пещера была слишком велика для одностороннего сторожевого заклинания, которое они повстречали раньше; откровенно говоря она была слишком велика для любого заклинания. Руари попробовал каменистый берег подземного озера своим посохом, в поисках более традиционных ловушек. Он перевернул несколько закопченых костей, которые могли быть остатками животных или людей, но больше ничего не говорило о том, что случилось здесь меньше чем две пятнадцатые части назад, так что если бы Матра не рассказала им об этом, они бы тоже ничего не заподозрили.