Тени Королевской впадины
Шрифт:
— Я приехал, потому что очень огорчился нашим телефонным разговором, — первым нарушил молчание Талызин.
Андрей Федорович промолчал, ограничившись кивком.
— Что случилось?
— Пока не случилось, но может случиться, — проговорил Андрей Федорович. — Теперь, Ваня, многое случается… Но об этом говорить не будем.
— А о чем будем?
— О тебе. Как идет учеба в институте?
— Нормально. Курс фактически закончил, осталась только преддипломная практика да защита диплома.
— Это хорошо. — Казалось,
Когда они повернули на другую улицу, Андрей Федорович остановился.
— В нашу страну, я узнал, из-за рубежа приходят запросы на специалистов. Есть и из Южной Америки. Больше всего требуются, представь себе, горные инженеры.
— И что?
— Ты должен уехать. Пока подпишешь контракт на три года, а там видно будет.
— Но у меня преддипломная…
— Вот там ее и пройдешь, свою практику, — махнул рукой Андрей Федорович. — Парень ты способный, это проверено.
— Почему такая спешка?
— Этого сказать тебе не могу.
— Но все-таки…
— Ты мне веришь?
— Верю.
— Тогда собирайся. Вместо диплома получишь пока справку, что прошел полный курс наук в Горном институте и можешь занимать инженерную должность.
— Может быть, я снова мобилизован? — осенило Талызина. — У меня новое задание?
— Задание одно: уехать. Как можно скорее. И желательно — подальше.
…В общежитие Талызин возвращался оглушенным. Особенно потрясли его слова Андрея Федоровича: «Мне больше не звони. И увидеться скоро едва ли сможем. Все варианты командировки, что станут тебе предлагать, — будут подбираться по моему поручению. А если необходимо будет связаться с тобой — я это сделаю сам».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Миллер завершил обстоятельный доклад о результатах своей поездки, однако медлил покидать кабинет генерала.
— Ну, что еще, Карло? — спросил Четопиндо.
— У меня есть для тебя, Артуро, нечто интересненькое. — Миллер небрежно развалился в кресле, чего раньше никогда не позволял себе в присутствии Четопиндо.
Тот пребывал, однако, в благодушном настроении и сделал вид, что не обратил внимания на развязность помощника. Впрочем, каково будет настроение шефа в следующую минуту, предугадать было трудно, оно скакало словно температура у больного лихорадкой.
Миллер попросил:
— Пусть принесут чаю.
Несколько удивленный и заинтригованный, Четопиндо вызвал секретаря и отдал соответствующее распоряжение.
Когда на столе шефа появился чай, помощник встал и тщательно запер дверь кабинета.
— Ты не утопить меня вздумал? — поинтересовался
Миллер промолчал. Жестом фокусника он достал из кармана пробирку, которую привез из командировки.
— Что это? — спросил генерал.
— Райское блаженство, Артуро.
— А точнее?
— Это наркотик, который соединяет в себе все лучшие, самые драгоценные свойства всех прежних.
— Забавно.
— Этот белый порошок тонизирует — и расслабляет, усыпляет — и заставляет бодрствовать, он дает возможность в течение одной минуты прожить целую жизнь, равную столетию, — вдохновенно распинался Миллер.
— А может, ты задумал не утопить, а отравить меня, а? — сощурился Четопиндо. — Ладно. Ты примешь порошок первым, — решил, немного подумав, генерал.
Пока Миллер осторожно вытряхивал кристаллики в стакан, Четопиндо с вожделением следил за пробиркой. Миллер знал, что генералу не терпится попробовать новое снадобье.
— Второй стакан ни к чему. Будем пить из одного, — сказал Четопиндо.
Карло размешал чай ложечкой и поднес стакан к губам, подумав: «В первый и последний раз…» На вкус это был самый обычный чай, лишенный какого бы то ни было привкуса. Немудрено, что Ильерасагуа не заподозрил ничего неладного во время их чаепития.
— Помирать, так вместе! — сказал Четопиндо и тоже отхлебнул из стакана. — Ты разыгрываешь меня, Карло! — воскликнул он. — Это же обычный чай.
Помощник и сам решил было, что среди крупинок сахара не оказалось ни одной частицы снадобья.
Он понимал, что, устраивая эту пробу, рискует многим, слишком многим. Зато, если удастся пристрастить Четопиндо к новому наркотику, генерал в его руках.
Через короткое время Миллер почувствовал, что голова его становится ясной, как бы прозрачной. Это было удивительное, ни с чем не сравнимое, новое для него ощущение. Понятия «трудно» или «невозможно» для него теперь не существовало. Оливия! Взор его остановился на огромной крупномасштабной карте страны, которая занимала всю стену кабинета. Что для него Оливия! Да он мог бы всем миром управлять! Да, всем миром! Этого добивался Гитлер, до он допустил массу ошибок, а уж он, Миллер, будьте уверены, подобных ошибок не допустит…
Нет, он и на этот раз бросил в чай слишком большую дозу снадобья!
Последним усилием воли, прежде чем впасть в транс, Миллер посмотрел на Четопиндо. Генерал сидел откинувшись в кресле, и взор его был устремлен в бесконечность.
…Миллер пришел в себя первым. Да, то, что он испытал, было грандиозно.
Вскоре и Четопиндо зашевелился. Некоторое время он сидел с закрытыми глазами, затем раскрыл их и посмотрел на помощника.
— Угодил ты мне, Карло, — сказал генерал.