Тени наших дней
Шрифт:
Рыжий засмеялся, прикрыв ладонью рот – рудиментарный механизм, привычка – и сипло выдохнул спертый воздух. Казалось, вот этим вот вздохом, он рассказал целую историю о том, как ему тяжко приходилось с брекетами и как теперь легко без них живется.
– Я купил целое ведро грецких орехов.
– Да ладно.
– Ага, смотреть уже на них не могу.
– И прическу сменил. – Кирилл схватил рюмку и принялся вертеть ее в ладонях. Перед глазами заплавали цвета и лица, смешались звуки, но он не подавал виду. – Непривычно, наверное. Смотришь на людей без оранжевой
Ребята заулыбались, а Егор вяло отмахнулся.
– Да пошел ты.
– Не вздумай никуда идти! – Женя как всегда привлек внимание громким возгласом. Его и в детстве было слишком много, но Кириллу, как ни странно, эта черта в нем нравилась. – Я строго-настрого запрещаю тебе шевелиться.
– Рад это слышать.
– Честно говоря, я уж подумал, что ты свалил с нашей королевой драмы с концами. Видок у тебя не располагает к душевным беседам, знаешь ли. Так что классно, что вы вернулись.
Соня невзначай посмотрела на Кирилла. Тот тоже бросил на нее рассеянный взгляд. Уже в следующее мгновение они отвернулись.
– Разве мой видок когда-то располагал к беседам?
– Забыл, как мы подолгу сморкались друг другу в жилетку?
– Ты, может, и сморкался, – Кир прошелся кончиками пальцев по липкому ободку рюмки, – а я всего лишь был рядом и притворялся, что меня это не бесит.
Маринка прыснула со смеху, а Женек закачал головой, точно китайский болванчик, и без особого энтузиазма отпил пива. Потом неряшливо вытер подбородок рукавом кофты.
– Так что насчет работы? – В очередной раз поинтересовался Егор. – Ты чего все бросил и сюда примчался? Начальство адекватное? Или зарплата все равно отстой?
Когда люди спрашивают, сколько ты зарабатываешь, они намереваются – а точнее хотят – услышать, что зарабатываешь ты меньше, чем они. В противном случае, разговор быстро превращается в обмен кислыми ужимками.
Кир подозвал официанта и, пока тот прорывался к их столику, стянул с плеч рубашку.
Ему вдруг стало так жарко, что щеки порозовели и заблестели от пота.
– Денег мне хватает.
– Это сколько?
– Это «мне хватает».
– Самая лучшая мера исчисления, – подхватила разговор Соня. – Есть «свожу концы с концами». Есть «мне хватает». И есть…
– «Купаюсь в зелени», – согласился Кирилл.
– Именно.
– И кем же ты работаешь?.. – Хрипло спросила Марина, поглаживая затылок Жени, будто он являлся ее личным чау-чау и в любой момент мог сорваться с места, чтобы принести ей фрисби. – Судя по винтажным очкам…
– Я не ношу очки.
– А на носу что?
– Мои линзы… собирался впопыхах, так что…
– И куда так торопился?
– Какая разница? – Закатила глаза Соня.
– Тебе без разницы, а мне интересно.
– Интервью у него берешь?
– Ну, ты наверняка уже урвала кусочек историй, но мы – нет. Не жадничай.
– Так что насчет работы? – Педант со стуком поставил стакан. Пена в нем всколыхнулась, подобно океанской волне, и со всхлипом пролилась на столик. Повисла нехарактерная для данной компании тишина, и Кир почувствовал, как к глотке подскочила тошнота, но не от алкоголя, а от паршивого ощущения, будто он – свежее мясо, на которое сбежались дикие, изголодавшиеся животные.
– Я – редактор. В небольшом издательстве.
– И что делают в издательстве?
– Издают книги, – с сарказмом парировал парень. Наконец, рядом оказался официант. Кир заказал себе картошку и какой-то салат, где, как он надеялся, было много мяса. – А вы?
– Угощаешь? – Подался вперед Егор.
– Разумеется.
Ребята оживились, попросили меню, а Саша склонил голову на бок, словно все его мысли бильярдными шарами перекатились в левое полушарие.
– Как щедро. Некоторые вещи не меняются.
– Угу. Приятно чувствовать знакомый детству запах.
– Это ты о чем?
– О твоей маме. – Кирилл подпер подбородок рукой и уставился на давнего друга. Лицо у того тонуло в дымчатом ореоле. А может, не тонуло, и Кир просто сходил с ума? – Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, она стирала всю твою одежду этим порошком.
– Вот оно что.
– Ну да.
– Занятно, что ты помнишь такие детали, – проворчал педант. Он улыбнулся, но сделал это с таким усилием, будто кто-то прыснул ему в глаза лимонного сока. – Супер.
– От тебя несет порошком за километр, – рассмеялся Женя, – прости, но это чистая правда.
– Чистая-пречистая, – кивнул Кирилл.
– Чистейшая, – подтвердил Егор.
– Заткнитесь, ладно?
– Как скажешь.
– Если пожелаешь.
– Любой твой каприз.
Ребята засмеялись, а педант закатил глаза, что делал постоянно, когда ситуация выходила из-под контроля и раздражала его. То есть практически каждые две минуты.
Как долго Кир не слышал их совместного смеха, сочетание призрачных голосов, теперь взрослых, гортанных, знакомых и чужих одновременно. Пересечение давнего прошлого и настоящего, точка в дневнике, которая превратилась в запятую. Он даже не представлял, что вновь окажется здесь, и все же это он, это здесь, и жаль, что нельзя предсказывать свое будущее, ведь тогда удалось бы исправить столько ошибок или же подготовить себя к последствиям. Как же жаль. Жизнь и сожаление идут рука об руку, жизнь и смерть тоже. Кто справа? Кто слева? Кто из них ставит подножку, а кто тащит за собой?
Кирилл все еще улыбался. Картинка все еще плавала перед глазами. Он надавил пальцами на виски и встряхнул головой, надеясь избавиться от белесых вспышек, но разбередил спящее море. Шум взорвался в ушах, подобно гранате, и его плечи сами собой покатились вниз, сами собой сжались в судороге. Смех друзей превратился в отвратительные крики на низкой частоте, движения замедлились, дикость в глазах застыла. Парень едва не свалился со стула, замахнувшись в поисках поддержки, но неожиданно его под локоть взяла Соня.