Шрифт:
Роберт АСПРИН. ПРЕДИСЛОВИЕ
В «Распутном Единороге» медленно текла ночь. Медленно не в том смысле, что не было драк (они были), или было мало посетителей (с ними тоже все обстояло благополучно), нет, по-иному — словно размеренные шаги узника на пути к виселице, ибо Санктуарий умирал, а с ним клонился к гибели и «Единорог». Все больше людей с каждым днем покидало город, а те, кто оставались, становились все более отчаянными и порочными по мере углубления кризиса.
Отчаянные люди опасны, при малейшей угрозе они теряют человеческий облик, превращаясь
Таким размышлениям предавался рассказчик Хаким, сидя в таверне за чашей дешевого вина. Сегодня он даже не стал, как обычно, притворяться немного пьяным, внимательно прислушиваясь к разговорам за соседними столами. Хаким знал каждого из сидящих здесь, и ни за кем из них не было смысла шпионить, хотя притворяться безразличным тоже не стоило.
Завтра он покинет Санктуарий и отправится куда глаза глядят, в одно из мест, где люди легко расстаются с деньгами, а талант непревзойденного рассказчика оценят по достоинству. Хаким горько улыбнулся в ответ на свои решительные мысли, зная, что все это ложь.
Он любил этот павший город так же, как и ту твердую породу людей, которая в нем обитала. Природная, неиссякаемая жизненная сила поднималась в Санктуарии и уходила прочь под землю. Город был раем для рассказчика. Если Хаким все же покинет Санктуарий, у него останется довольно рассказов на целую… нет, на целых две жизни. Большие истории и маленькие рассказики, в зависимости от толщины кошельков слушателей. Эпосы о яростных битвах между воинами и волшебниками, крохотные повести о простаках, заслышав которые, не устоит сердце самого угрюмого из живущих. Все, от Принца-губернатора с его проклятой богом элитной гвардией до последнего из воров, были лишь зерном для мельницы Хакима. Даже направляй он действо сам, вряд ли бы актеры лучше исполнили роли.
В очередной раз подняв чашу с вином, рассказчик улыбнулся уже более естественно. Вдруг его взгляд упал на входившего в таверну посетителя, и рука застыла на полпути.
Культяпка!
Хозяин «Распутного Единорога» долгое время отсутствовал, не раз возбуждая у завсегдатаев пересуды о своей судьбе. И вот он снова здесь, собственной персоной, огромный как целая жизнь… ну, может, чуть меньше.
Прищурив глаза, Хаким наблюдал, как Культяпка ринулся к бару, хватая бутылку вина. Его привычные пальцы никак не могли совладать с пробкой. Не в силах больше сдерживать любопытство, старый сказитель вскочил со стула и с удивительной для его лет прытью ринулся вперед.
— Культяпка, — окликнул он пришедшего со всем дружелюбием, на какое только был способен, — приветствую твое возвращение.
Здоровяк выпрямился и повернулся, уставившись пустыми глазами на дерзкого.
— Хаким! — мясистое лицо неожиданно сморщилось в широкой улыбке. — Хвала богам, в мире все обстоит по-прежнему.
К удивлению рассказчика, Культяпка, вот-вот готовый разразиться рыданиями, шагнул вперед, намереваясь обнять старика, словно вернувшегося блудного сына. Отступая на шаг, Хаким поспешно поставил
— Тебя давно не было видно, — промолвил рассказчик, отбросив всякий намек на хитрость, — где ты был?
— Был? — глаза мужчины снова уставились в никуда. — Да, я отсутствовал. Сколько времени прошло?
— Больше года, — рассказчик был озадачен, но не собирался останавливаться с расспросами.
— Целый год, — пробормотал Культяпка. — Это похоже на туннель! Я был в туннеле. Это было… — он жадно хлебнул вина, наполнил в рассеянности чашу Хакима и начал свой рассказ.
Привыкший собирать сказания воедино из недомолвок и обрывков фраз, рассказчик быстро ухватил суть злоключений Культяпки.
Хозяин таверны был скован заклятьем чародея в лабиринте туннелей под улицами Санктуария. Сражаясь с собственным отражением, он убивал и падал мертвым сам день за днем, пока сегодняшним вечером внезапно не обнаружил себя целым и невредимым.
Пока Культяпка снова и снова повторял свою мрачную повесть, описывая холод металла и боль ран, Хаким сопоставлял эпизоды рассказа. Все сходилось.
Недавно кто-то принялся охотиться за чародеями, лишая их жизни прямо в постели. В конце концов кинжал убийцы сразил того, кто наложил на Культяпку ужасное заклятье и вернул его к нормальной жизни. Интересная история, но совершенно бесполезная для Хакима.
Во-первых. Культяпка явно желал поведать свои злоключения всякому, у кого достало бы терпения выслушать его до конца, тем самым отбивая клиентуру у толкователей из вторых рук. Вторым и более важным было то, что это был плохой рассказ. Мотивы были неясны, концовка слишком поспешна, да и тесной связи между героями истории не было. Хорошо было лишь то, что сам очевидец рассказывал о своих перипетиях, но с каждым повторением ценность истории будет падать. Получалось скучновато.
Не нужно быть даже мастером в своем ремесле, чтобы прийти к такому заключению. Оно было настолько очевидно, что Хаким начал уставать от монотонного бормотания.
— Ты, должно быть, устал, — прервал он рассказчика, — не дело мне задерживать тебя. После того, как ты отдохнешь, мы можем вернуться к разговору, — он повернулся, чтобы покинуть заведение.
— Эй, а как насчет вина? — сердито окликнул сказителя Культяпка. — Ты еще не заплатил.
Хаким не замедлил с ответом:
— Платить? Я не заказывал, ты сам наполнил мне чашу. Сам и плати, — Хаким тут же пожалел о сказанном, поскольку Культяпка сурово обращался с теми, кто отказывался платить, так, что прославился на весь Лабиринт. Однако к его удивлению, тот не сопротивлялся.
— Ладно, — пробормотал здоровяк, — но пусть это не входит у тебя в привычку.
Покидая «Единорог», старый сказитель почувствовал столь редкий для него укол совести. Пускай он не питал к Культяпке любви, но ничего плохого желать ему тоже не собирался.
Великан не просто потерял год жизни, он потерял огонь, ту жесткость, благодаря которой снискал себе уважение преступного мира и города. Пускай он не утратил физической силы, но былой дух покинул оболочку. Этот город не место для мужчины, который бессилен подкрепить свое притязание действием.