Тени старого мира
Шрифт:
Рина возмущенно перебила:
— А я вот слышала о другом. «Сам погибай, а товарища выручай», «Один за всех, и все за одного», «Друг познается в беде» — и еще множество мудростей, которыми жил и живет мой народ. И мы никогда не бросаем друг друга в нужнике. И советов любого бога не послушаем. Этим Волки и сильны.
— Повезло твоему народу, — Зоя неосознанно провела по месту на шее, где недавно красовался узор рабыни, — когда убили отца, а мне набили татуировку, никто из наших не вступился за меня. Кроме Ласки. А
Босой потормошил Ласку между ушей:
— Ну куда я теперь без такой киски? Я ж не псих.
— А твой народ, ловчий, — спросила Рина, — каким был он?
— Мой народ не пожелал сражаться и откупился моей матерью от работорговцев. Взрослые, способные держать в руках оружие мужчины откупились женщинами, отдав их вместо собственных жизней. Я никогда не считал их своим народом, а после этого и подавно. Да и какой из меня самого народ? Внутри у меня технология гррахов. Мне нельзя подолгу оставаться в одном месте. Это опасно для окружающих. А потому мне нельзя и привыкать к людям, чтобы потом не страдать, когда придется расстаться. Так что ни друзей, ни соседей, ни народа. И особенно сильно я боюсь влюбиться.
— Те работорговцы, — Рина выглядела смущенной, — что забрали ваших женщин, они предлагали вам встать под их руку? Предлагали жить в мире за долю в урожае и добыче?
— Нет. Им нужны были только рабы.
— И вы отдавали?
— Я бы не отдал. Но меня не было в поселке. И теперь я стараюсь исправить их ошибку.
— Мой народ никогда бы не позволил такое с собой сотворить.
— И все же ты здесь, а не со своим народом.
— У меня были причины уйти. И я ушла не для того, чтобы возвращаться.
Филина и вправду никто не вышел провожать. Кроме Рины.
Охотница тихонько выскользнула из форпоста сразу же, как закончился ритуал изгнания, и догнала новоиспеченного Изгоя уже на границе владений Сынов. Боец обернулся на оклик смущенного и растеряно. Было видно, что он не понимал, зачем кому-то из форпоста его догонять и тем более провожать.
Теперь это был совсем другой человек. Военная форма стирала индивидуальность, в обычной же одежде он оказался веснушчатым рыжеволосым парнем, большеголовым и от того немного нелепым. Не Аполлон, но стоит такому появится в селении — и не останется ни одного равнодушного женского сердечка.
— Почему тебя прогнали?
— Я оказался слишком умным. И вместе с тем — слишком глупым.
— Это как?
— Чтобы остаться в Гранитном, я должен был получить боевое умение. Хотя бы одно из трех.
— А ты?
— А я любил играть. В карты. В шашки. В шахматы. В го. А стрелять и копаться во внутренностях кошмаров не хотел всем сердцем. Я умею убеждать. Обманывать. И решать математические задачки. Только подумаю — и сразу решение.
— Умники нужны армии: ученые, инженеры, стратеги.
— Большой армии, у которой есть тыл и генералы. Нас же слишком мало, чтобы тратить ресурсы на математику. Может быть, когда-нибудь, потом, мне и отыщется место в Гранитном. Пока же я со своими тремя интеллектуальными умениями не вписываюсь в боевую структуру гарнизона. Но это не повод унывать! Изгои выполняют важные миссии: торговля, дипломатия, поиск новых бойцов.
Филин погрустнел. Жизнь в пределах форпоста явно казалась ему нужнее и важнее, чем вне.
Рина не стала развивать больную тему, тем более, что уже было ничего не изменить.
— Тебя послали к Степным Волкам?
— Подполковник Кремнев доверил мне торговую миссию.
— Не пользуйся там своими навыками, особенно обманом. Не советую. Волки — народ резкий.
— Мы наслышаны.
— И когда будешь говорить с вождем, скажи, что его дочь, Эсмира, жива. И у нее все хорошо.
— Его наследница? Та, которая пропала несколько лет назад?
Рина уже шла в сторону форпоста.
— Стой! — крикнул ей вслед Филин. — Пойдем со мной. Отец ищет тебя. Он ждет, что ты вернешься.
Рине не хотелось отвечать, но она понимала, что ее молчание, также как и любое сказанное слово, в точности будет передано отцу. И потому ответила:
— Я ушла не для того, чтобы возвращаться.
Дождь утих, и хотя река продолжала грохотать, стало заметно тише. Босой ушел осмотреть берег и нарубить бревен на плот, девушкам же поручил под охраной Ласки попытаться заснуть и накопить силы перед дневным переходом.
Постепенно светало, но солнце не могло пробиться через плотную завесу туч. Вдалеке раздавалось потявкивания чем-то встревоженных лесных чудищ. Пахло костром и сырыми дровами.
Рина сквозь прикрытые глаза смотрела на Зою и думала, что зря считала свою судьбу тяжелой и сложной. Лежащая перед ней девчонка-подросток хоть и жила поначалу жизнью обычной крестьянки, но потом вдруг, одно за другим: неизлечимая травма отца, смерть матери, нежелательное сватовство, смерть отца, рабство и как следствие — желание отомстить и проросшая на вчерашнем счастье готовность убивать.
Босой рассказывал, что она остановилась в миге от того, чтобы зарезать собственного поклонника, и не закончила удар только потому, что Ласка успела учуять и подать сигнал: «Не он!». И вот эта несостоявшаяся невеста и несостоявшаяся рабыня лежит посреди леса, у костра, и вряд ли понимает, что ждет ее в будущем. Прямо, как и сама Рина.
— Почему ты идешь с ним? — неожиданно раздался голос Зои.
Рине пришлось вынырнуть из топи тяжелых безрадостных мыслей. Девчонка лежала с открытыми глазами и смотрела прямо на нее.