Тени старой квартиры
Шрифт:
Ксения
День за днем Ксюша задавала себе один и тот же вопрос: что Эдик в ней, «страхолюдине», как обозвал ее Петя, нашел? Удивление этим фактом не проходило, напротив, становилось хроническим, как насморк у питерцев. Но это было приятное удивление; кроме того, Ксюша не могла не признать: больничные знакомства обладают особой душевностью. Во-первых, больной человек слаб, скучает от бездействия и, как следствие, открыт впечатлениям. Во-вторых, тот, кто протягивает ему руку помощи, изначально демонстрирует себя с лучшей стороны. Одно дело – встретить девушку в декольтированном туалете и на каблуках на гала-вечере, и совсем другое – развлекать ее, лежащую с сальными волосами и в мятом халате, в больничной палате.
– Я дизайнер недорогой. Был бы простор для фантазии, – он улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги – взялся отвезти ее домой после выписки. – Давай сначала посмотрим на твою квартиру, а там уж решим по деньгам.
– Тебе понравится, – пообещала Ксюша с едва сдерживаемой гордостью. Может быть, сама она похожа сейчас на дочь свинопаса, но ее квартира, ее гордость, должна, просто обязана подправить ее имидж.
И она – подправила. Ксения ковыляла за Эдиком из комнаты в комнату, как прежде за Петей, но как же с ним все было иначе! Солнечный, солнечный человек! – думала она, видя, как он, по-мальчишески счастливо улыбаясь, проводит рукой по камину: обязательно, обязательно вернуть к жизни! Бросается к балкону: вот это вид! Да за один такой вид нужно было брать квартиру! А эти лилии по потолку – их надо восстановить везде, как стихотворную строку, повторяющуюся из комнаты в комнату и твердящую о любви и счастье! Какая она молодчина, что не растерялась, а сразу приобрела эдакое сокровище! Он рассмеялся, оглядываясь на нее и нисколько не смущаясь собственного красноречия, а Ксения, улыбаясь в ответ, думала, что вот, никогда она еще не встречала такого мужчину: щедрого на похвалу, не боящегося, как Петя, слезть со своего пьедестала!
– Значит, возьмешься? – спросила она, продолжая улыбаться.
– Еще как! Если ты позволишь, конечно, – он подошел, склонился над ее заточенной в гипс рукой с шутливым поцелуем.
– Еще как позволю, если ты меня не разоришь.
– Никогда! Как можно разорить женщину с таким вкусом, да она – подарок любому дизайнеру. Но! Я требую предоплаты, – солнечный зайчик скользнул по его лицу, он зажмурился.
– Сколько? – Она любовалась им, пока он не распахнул один смеющийся глаз.
– А, ерунда. Я уверен, ты справишься с такой дырой в бюджете, – и он вдруг быстро наклонился и поцеловал ее.
Ксения была настолько не подготовлена к произошедшему, что даже не успела, как пишут в романах, «раскрыть губы навстречу поцелую», и даже напротив, от неожиданности сомкнула их еще крепче. И тут, будто в унисон с внезапной дрожью во всем теле, раздался звонок входной двери, и Эдик, улыбаясь, отступил в тень, сделав шаг назад.
На пороге стояли Маша с Игорем. У Игоря в руках был полиэтиленовый пакет из ближайшего супермаркета, не иначе как Ника дала мужу список покупок. Маша держала перед собой букет из зеленовато-белых, совсем не раскрытых тюльпанов, но, лишь увидев Ксюшино раскрасневшееся лицо, смущенно опустила их плотно сомкнутыми бутонами вниз.
– Мы не вовремя? – спросила она тихо вместо приветствия. Но Игорь уже шагнул вперед:
– Как это не вовремя, мы же договорились!
Ксюша растерянно кивнула: и правда, договорились, только вот заставший ее врасплох поцелуй… А Игорь уже громогласно поздравлял ее с выздоровлением.
– Умница, ела много кальция, – он прошел вперед. – Ника поручила купить тебе творога, фруктов и… – И тут он осекся, увидев в комнате, в центре солнечного квадрата, Эдика – абсолютно непринужденного, светского, в этих его ярко-желтых, прямо-таки сияющих брюках.
– И – добрый день, – закончил за него Эдик, протягивая руку для рукопожатия. – Я Эдуард, буду тут дизайнером. Пока холодильника для творога еще нет, но, насколько я понял планы хозяйки (а Ксения снова порозовела – она успела немало порассказать Эдику в больнице о своих планах), он скоро появится.
– Э… – растерянно обернулся на Машу и Ксению Игорь. – Очень приятно. Игорь. Муж подруги. Ну, и тут тоже, кхм, помогаю… – он еще больше стушевался. – По одному делу.
Маша спасла его от неловкости, тоже подойдя знакомиться: очень приятно; вот она, как глупо, решила подарить выздоровевшей букет, а тут же не только холодильника, но ведь и вазы-то, наверное, нет. Однако они с Эдиком быстро придумали, что можно закрыть в страшноватой, еще коммунальной эпохи ванной слив и, напустив туда озерцо холодной воды, спасти цветы от увядания.
– Да, – объяснял всем троим Эдик через несколько минут, когда они расселись на широком подоконнике в самой большой комнате, – конечно, это не лучший вариант – ремонтировать и жить в той же квартире. Но! Даже тут есть свои плюсы: учет и контроль надо всем происходящим, участие в увлекательном процессе превращения замызганной коммуналки в чудный новый мир.
Эдик сверкал глазами, жестикулировал, Ксения с удовольствием отметила, насколько он увлек своими дизайнерскими планами и строгую московскую Машу, и совершенно далекого от стиля историка Игоря: восстановленный дубовый паркет, игра с белым цветом – но всегда разным, от легко-кремового до цвета слоновой кости в отделке стен, расширенное за счет чулана и части кухни пространство ванной комнаты, в которой окажется окно…
Ксения все больше понимала, что ей повезло, ужасно повезло, какое-то волшебное стечение обстоятельств, словно счастливая волна, несшая ее с момента получения приза в Монреале и оборвавшаяся с бабкиной смертью, снова набирала силу, и он – этот мужчина со смеющимися глазами и в ярких брюках – был ее символом, радостной меткой.
– Что ж, – сказал Эдик и с мальчишеской легкостью спрыгнул с подоконника, – пора и честь знать. Вы же, наверное, поговорить пришли, а я вам совсем голову задурил своими дизайнерскими байками.
И посмотрел на Ксюшу так, что она сразу поняла, о чем он подумал, и вновь порозовела, аки майская роза.
– Не провожай меня, – остановил он ее попытку доковылять до двери. – Всего хорошего, приятно было познакомиться, – обернулся к Маше и Игорю. А потом подмигнул Ксении и поцеловал ее еще раз – на прощание. Но теперь – в щеку. Что продлило румянец еще минуты на две, за которые Эдик успел выйти за дверь, Игорь раскрыть свою кожаную сумку на молнии и вынуть документы, а Маша как-то весьма выразительно на Ксюшу посмотрела.
– Ладно. Перейдем к делу, – Игорь разложил на коленях и рядом фотокопии документов. – Вот мой улов из архива. По-моему, я напал на нечто интересное. И про кого, как вы думаете?
Он выдержал выразительную паузу, а потом, добившись от своих слушательниц максимального внимания, объявил:
– Про чету Коняевых.
Аллочка. 1959 г.