Тени в раю
Шрифт:
Когда я наливал кофе, в дверь тихо, но настойчиво постучали.
— Спрячься под моим пальто, — сказал я. — С головой и ногами. Посмотрю, что там стряслось.
Я повернул ключ в замке и чуть приоткрыл дверь. У порога стояла пуэрториканка. Она приложила палец к губам.
— Полиция, — прошептала она.
— Что?
— Внизу. Три человека. Может быть, они поднимутся и сюда. Будьте осторожны! Обыск.
— Что там произошло?
— Вы один? У вас нет женщины?
— Нет, — ответил я. — Полиция здесь из-за этого?
— Не знаю. Наверное,
«В ванную, — мелькнуло у меня в голове. — Но если полиция устроит облаву и найдет Наташу в ванной, то это только ухудшит дело. Выйти вниз, в холл она не могла, если ищейки уже здесь. Проклятье, — думал я, — что же делать?» Вдруг рядом с собой я скорее почувствовал, чем увидел Наташу. Как быстро она оделась, просто удивительно. Даже ее маленькая шапочка была уже на голове. Наташа держалась хладнокровно и спокойно.
— Меликов, — сказала она. — Они сцапали его. Пуэрториканка сделала ей знак.
— Скорее! Вы — ко мне в комнату, а Педро — сюда. Понятно?
— Да.
Наташа быстро огляделась по сторонам.
— До встречи. — И она последовала за женщиной. Из темного коридора вынырнул мексиканец Педро. Он на ходу пристегивал подтяжки и завязывал галстук.
— Buenas tardes. [35] Так-то оно лучше!
Я все понял. ЕслиЕсли Если появится полиция, то Педро — мой гость, в то время как Наташа будет у пуэрториканки. Куда проще, чем драматичное англосаксонское бегство через окно в уборной по обледеневшим крышам. Я бы сказал, латинская простота.
35
Добрый вечер (исп.).
— Садитесь, Педро, — предложил я. — Сигару?
— Благодарю. Лучше сигарету. Большое спасибо, сеньор Роберто. У меня есть свои.
Он явно нервничал.
— Документы, — прошептал он. — Плохо дело. Может, они все же не появятся.
— У вас нет документов? Скажете, что забыли.
— Плохо дело. У вас документы в порядке?
— Да. В порядке. Но кому приятно встречаться с полицией?
Меня самого временами пробирала нервная дрожь.
— Хотите водки, Педро?
— Слишком крепкий напиток в этой ситуации. Лучше сохранять ясность ума. Но чашечку кофе — с удовольствием, сеньор!
Я налил ему кофе. Педро пил торопливо.
— Что с Меликовым? — спросил я. — Вам что-нибудь известно о нем?
Педро замотал головой. Потом он наклонил ее набок, закрыл глаз, поднял руку, приложил ее к носу и будто втянул в себя воздух. Я понял.
— Вы верите этому?
Он пожал плечами. Мне вспомнились намеки Наташи.
— Мог бы я что-нибудь для него сделать?
— Ничего! — ответил Педро, неотступно следя за мной взглядом. Держать язык за зубами, — добавил он, бурно жестикулируя. — Иначе Меликову будет еще хуже.
Я уложил плитку в чемодан и огляделся вокруг. Не оставила ли Наташа каких-нибудь
В гостинице стояла мертвая тишина. Из холла до меня донеслось какое-то бормотание. Затем послышал ся топот поднимавшихся по лестнице людей. Я сразу понял, что это полиция. Я уже неплохо в этом разбирался, так как довольно часто слышал такой топот в Германии, Бельгии и Франции. Я быстро закрыл дверь.
— Идут.
Педро бросил сигарету.
— Они поднимаются сюда, — сказал я.
Педро поднял сигарету с пола.
— В комнату Меликова?
— Это мы посмотрим. Почему вы считаете, что полиция будет делать обыск?
— Чтобы хоть что-то найти! Ясное дело.
— Без ордера?
Педро вновь пожал плечами.
— Какой тут нужен ордер? Когда речь идет о бедняках?
Конечно, этого и следовало ожидать. Почему в Нью-Йорке должно быть не так, как в любом другом городе мира? Надо бы мне это знать. Документы у меня в порядке, но не совсем. И у Педро, видимо, тоже. Что до пуэрториканки, я очень сомневался. Только у Наташи было все в порядке. Ее бы отпустили. У нас же проверка затянулась бы. Я отрезал большой кусок шоколадного торта и запихнул в рот. Кормят во всех полицейских участках преотвратительно.
Я выглянул из окна. Напротив светилось несколько окон.
— Где окно вашей приятельницы? — спросил я Педро. — Его видно отсюда?
Он подошел ко мне. От его курчавых волос пахло сладковатым маслом. На шее у него был шрам от фурункула. Он посмотрел вверх.
— Над нами. Этажом выше. Отсюда не видно.
Мы то и дело прислушивались к звукам, доносившимся из холла. Все было тихо. Все, кто был в гостинице, по-видимому, знали: что-то произошло. Никто не спускался вниз. Наконец я услышал тяжелые энергичные шаги сверху. Они затихли внизу. Я приоткрыл дверь.
— Кажется, полиция уходит. Обыска не будет.
Педро оживился.
— Почему они не оставляют людей в покое? Стоит ли поднимать столько шума из-за какого-то мизерного количества порошка, если он приносит радость? На войне разрывают миллионы людей гранатами. Здесь же устраивают гонение за щепотку белого порошка, будто это динамит какой.
Я внимательно посмотрел на него, на его влажные глаза, на белки с голубым отливом, и мне пришла в голову мысль, что он и сам был бы не прочь понюхать.
— Вы давно знаете Меликова? — спросил я.
— Не очень.
Я молчал — а какое мне было до этого дело? Интересно, можно ли чем-то помочь Меликову. Но я едва ли мог что-то сделать — иностранец да еще с сомнительными документами.
Дверь открылась. Это была Наташа.
— Они ушли, — сказала она. — С Меликовым. Педро встал. Вошла пуэрториканка.
— Пошли, Педро.
— Благодарю, — сказал я ей. — Большое спасибо за любезность.
Она улыбнулась.
— Бедные люди охотно помогают друг другу.