Тени забытых земель
Шрифт:
— Что, племянник, не нравлюсь? — и дядюшка, достав из кармана простой деревянный гребешок, ловко зачесал назад неаккуратно свисающие волосы, и враз преобразился, словно сбросил десяток лет, да и внешне несколько изменился. Лицо дядюшки стало более строгим, и в то же время жестко-красивым, притягивающим взгляды посторонних. Без сомнений, дорогой родственник, несмотря на возраст, все еще является одним из самых красивых мужчин страны. Наверняка за прошедший год ничего не изменилось, и за красавцем-дядей по-прежнему едва ли не толпой увиваются великосветские красавицы. К тому же милый дядюшка сейчас перестал горбиться, расправил плечи, скинул свою нелепую драную куртку, и теперь смотрелся тем, кем он и был на самом деле — высокородным аристократом,
Кроме того, сейчас любой, глянув со стороны на двоих мужчин, мог с уверенностью сказать, что они состоят в родстве, и довольно близком — семейное сходство было налицо.
Тем временем дядюшка продолжал все с той же почти неуловимой насмешкой в голосе:
— Поверь, дорогой Адриан, мне не доставляет никакой радости появляться перед людьми в таком неприглядном виде, но… Необходимость, и этим все сказано. Сам понимаешь, если для дела надо будет даже поплавать в дерьме — поплыву, да еще при этом буду булькать с радостью и оптимизмом!
Дядюшка Эдвард, граф Лиранский, маркиз Корб и прочая, прочая, прочая… Родной брат матери Андреаса, очень богатый, умный и опасный человек, в руках у которого была сосредоточена огромная власть, а еще он имел множество врагов и друзей самого разного пошиба. Пусть дядюшка Эдвард официально не состоял ни на какой государственной службе, но без него не решалось ни одно важное дело. Помнится, в детстве Андреас обожал своего красивого дядюшку Эдварда, на которого заглядывались едва ли не все женщины. В отличие от неулыбчивого и сурового отца, жестко придерживающегося правил и традиций семьи, дядя был совершенно непредсказуем, и никто не мог сказать, что он сделает в тот или иной момент, а уж на недостаток фантазии дядюшка никогда не жаловался. Да и дядя Эдвард был искренне привязан к своему младшему племяннику, хотя и считал его излишне избалованным и капризным мальчишкой, который с возрастом должен набраться ума… Впрочем, это было очень давно.
— Меня звать Андреас.
— Н-да? Ты уж извини, Адриан, но я буду называть тебя тем именем, которым, мой дорогой, тебя нарекли при рождении. Ты, разумеется, можешь взять себе любое монашеское имя…
— Как вы узнали, что я в городе? — у Андреаса не было желания долго разговаривать с дядюшкой.
— То есть как это — откуда узнал? Тебя послал в город настоятель вашей обители именно по моей просьбе.
— Можно поподробнее?
— Не только можно, но и нужно. Адриан, давай договоримся сразу, чтоб не осталось недомолвок: у меня возникла необходимость переговорить с тобой, только вот до вашего монастыря так просто не доберешься. К тому же мне совсем не хотелось лишний раз привлекать чужого внимания к моему появлению в этой дыре. Вот и пришлось пойти на хитрость. На днях в вашу обитель от неизвестного благодетеля пришел обоз с мукой и крупами, так? Чтоб ты знал: его послал я, и дело тут не в моем душевном благородстве — просто вместе с тем обозом вашему настоятелю доставили и письмо от меня, где я в весьма вежливых выражениях просил его прислать тебя в город на короткое время для встречи с родственником, то есть со мной. Дескать, это крайне необходимый и важный разговор, и о теме нашей беседе ты ему позже сообщишь, так как я не намерен хоть что-то скрывать от настоятеля столь уважаемого монастыря. Вместе с тем я просил его не говорить тебе о том, что буду ждать тебя в городе — ты бы просто не поехал, несмотря на приказ настоятеля. Что бы ты там придумал — не знаю, может, в карцер загремел, или в больницу попал, или нечто похожее выкинул… Я прав? Ну, молчание — знак согласия. Так вот, ваш настоятель выполнил мою просьбу — вместе с обозом отправил в город и тебя, где мои люди враз срисовали появление молодого послушника… Я же как раз вчера вечером сюда приехал, и мне оставалось только дождаться удобного момента… Видишь, как все просто. Кстати, надо будет передать благодарность вашему настоятелю — приятно, когда тебя так уважают святые отцы, и не отказывают в маленьких просьбах.
Да уж, — подумал Андреас, — да уж, пусть отец Маркус — настоятель монастыря Святого Кармиана, не относится к числу тех, кого можно запугать, но даже он старается лишний раз не ссориться с милейшим дядюшкой Эдвардом — в конечном счете, отказ может выйти себе дороже.
— Уже поздно, так что давайте максимально сократим нашу встречу… — Андреас даже не пытался скрыть неприязнь в голосе. — Если честно, то особой радости от нашей беседы я не нахожу, и уж тем более не считаю, что наш разговор необходим. И потом, пока что я не услышал ничего такого, ради чего меня стоило выдергивать из обители. Кстати, вы говорили о каком-то письме от родителей…
— Да, вот оно… — на стол лег большой белый конверт. — Между прочим, мать о тебе очень беспокоится.
— Напрасно. Странно, почему они обо мне вообще вспомнили? Так вот, передайте им: у меня все хорошо, и будет еще лучше, когда вы уедете и больше никогда не покажетесь мне на глаза… — Андреас распечатал письмо, пробежал по нему глазами… Ну, тут все выглядит так, как и следовало ожидать: дорогая бумага, золотые вензеля, размашистая подпись отца, оттиск фамильной печати… Просто-таки повеяло прошлым, о котором он так долго старался забыть.
Зато текст письма его по-настоящему удивил, и даже разозлил, потому как прочесть подобное он никак не ожидал! Похоже, отец и мать с его мнением как раньше не считались, так и впредь считаться не намерены, и до сей поры не отказались от мысли использовать сына в своих далеко идущих планах. Это ж надо — написать такое человеку, у которого сейчас одна цель — принять постриг!.. Родители, похоже, так и не поняли, что отныне он не собирается участвовать в их играх при троне, и хочет только одного — чтоб его оставили в покое. Впрочем, ничего иного от отца и матери ему ожидать и не следовало.
— Что скажешь, Адриан? — поинтересовался дядюшка, увидев, как Андреас бросил прочитанное письмо на стол. Ну, понятно, что дорогой дядя прекрасно знает, что написали сыну родители. Более того, наверняка чуть ли не половина послания написана под его диктовку.
— Скажу вот что… — Андреас был зол. — Мне даже в голову не могло придти, что родители могут так распоряжаться судьбой человека, ушедшего в монастырь! Мой ответ — нет и еще раз нет! Не очень-то они поддержали меня в трудный момент, и я сделал тот выбор, который счел нужным, и потому сейчас мне нет никакого дела до того, нравится им это, или нет. Так что отец и мать пусть вычеркнут меня из своих далеко идущих планов раз и навсегда! Так им и передайте! А еще я хочу, чтоб они уважали мое решение уйти в монастырь. Неужели это так сложно понять? Я взрослый человек и вправе распоряжаться своей судьбой так, как считаю нужным!
— Ну, вряд ли родители примут твой отказ. Пойми: дело идет о государственных интересах…
— В гробу я хотел видеть эти интересы! — отрезал Андреас. — И вас бы там неплохо лицезреть… Надеюсь, теперь все?
— С этим вопросом — да, хотя не думаю, что твоих отца и мать устроит такой ответ. Ладно, окончательное решение отложим на какое-то время.
— Нет. Другого ответа вы от меня не дождетесь.
— Как сказать… — усмехнулся дядюшка. — Не забывай, что ты принадлежишь к такому роду, где собственные желания и хотения частенько уходят на второй план.
— Если это все, тогда я пошел… — Андреас попытался встать, но дядя поднял руку.
— Уходить не советую, иначе у твоего новоявленного друга-приятеля… Как там его звать? Титус, кажется? Так вот, если ты уйдешь, то с братом Титусом сегодняшней ночью может произойти несчастный случай: неизвестные злодеи ноги парню переломают, а то и шею свернут… Сам виноват — нечего ему по ночам шастать в одиночестве, тем более что устав вашего монастыря запрещает этот делать. Да и приезжих в городе хватает, а многим из них законы не писаны…