Тэнкфул Блоссом
Шрифт:
— Он сегодня не вернется, мисс Тэнкфул, а может быть, не вернется и завтра. Он... арестован.
Тэнкфул метнула на майора враждебный взгляд своих карих глаз.
— Арестован? За что?
— За поддержку и помощь врагам и за укрывательство шпионов, — ответил майор с военной краткостью.
Щеки мисс Тэнкфул слегка вспыхнули при этой последней фразе; воспоминание о сцене на крыльце и о сорванном украдкой поцелуе барона блеснуло у нее в памяти, и на мгновение она почувствовала себя виноватой, как будто человек, стоявший перед нею, был свидетелем ее проступка. Он заметил это, но неправильно истолковал ее смущение.
— Если так, — сказала мисс Тэнкфул немного громче и, подойдя к майору вплотную, — если так, тогда и меня надо арестовать: в этом доме гости, если даже они и шпионы, — это мои гости. И в доме отца я принимаю их как хозяйка. Да, сударь, и я была очень рада принять таких достойных джентльменов. Джентльменов, которые, я уверена, слишком хорошо воспитаны, чтобы оскорбить беззащитную девушку, — и пусть они даже и шпионы, но они не кладут сапог на стол и не превращают дом честного фермера в кабак.
На лице майора появилось выражение не то страдания, не то затаенного веселья, но он ответствовал только изящным низким поклоном.
Это был поклон вежливый, но полный внутреннего протеста, и он явно привел мисс Тэнкфул в еще большее раздражение.
— А кто эти шпионы и кто доносчик? — спросила мисс Тэнкфул, смело глядя в глаза офицеру. Одной рукой она вызывающе уперлась в бок, а другую закинула назад. — Мне кажется, что мы имеем право узнать, когда и в каких условиях мы их принимали.
— Вашего отца, мисс Тэнкфул, — сказал серьезно майор Ван-Зандт, — давно уже подозревали в сочувствии к врагам. Но политика главнокомандующего до сих пор состояла в том, чтобы не обращать внимания на политические симпатии мирных жителей, а стараться привлечь их на сторону нашего дела, предоставив им самые широкие права. Но когда недавно обнаружилось, что два иностранца, хотя и снабженные пропусками от главнокомандующего, часто посещали этот дом под вымышленными именами...
— Вы говорите о графе Фердинанде и бароне Помпосо, — перебила его Тэнкфул, — это два достойных аристократа, и если они избрали предметом своего внимания девушку, может быть и не знатного происхождения, но честную...
— Дорогая мисс Тэнкфул, — сказал майор с низким поклоном и такой улыбкой, которая, несмотря на всю ее любезность, довела Тэнкфул почти до истерики, — если вы докажете этот факт, а я, хоть я только что познакомился с вами, не сомневаюсь, что с вашим обаянием вы это сделаете, — ваш отец будет свободен от дальнейших допросов и от ареста. Главнокомандующий — джентльмен; он никогда не позволял себе недооценивать влияние вашего пола и никогда не оставался равнодушным к его чарам.
— Как зовут доносчика? — гневно прервала его мисс Тэнкфул. — Кто осмелился...
— Это, по-видимому, свидетельское показание о соучастнике преступления, мисс Тэнкфул, так как доносчик сам находится под арестом. Все это дело возникло на основании информации капитана Аллана Брустера из коннектикутского отряда.
Мисс Тэнкфул побледнела, потом вспыхнула, потом снова побледнела. Затем она подступила прямо к майору.
— Это ложь, низкая ложь!
Майор Ван-Зандт поклонился. Мисс Тэнкфул взбежала вверх по лестнице и через минуту снова влетела в комнату в амазонке и шляпе.
— Я полагаю, что могу поехать повидать отца, — сказала она, не поднимая глаз на офицера.
— Вы свободны как птица, мисс Тэнкфул. В приказах и инструкциях, полученных мною, вы не только не являетесь соучастницей в преступлениях вашего отца, но там не упомянуто даже ваше имя. Позвольте мне помочь вам сесть на лошадь.
Девушка ничего не ответила. Однако за этот короткий промежуток времени Цезарь уже успел оседлать белую кобылу и подвел ее к дверям. Не обращая внимания на протянутую руку майора, мисс Тэнкфул вскочила в седло.
Майор все еще держал лошадь под уздцы.
— Одну минуту, мисс Тэнкфул...
— Пустите меня, — сказала она, сдерживая ярость.
— Одну минуту, прошу вас.
Его рука все еще держала уздечку. Лошадь рванулась назад, чуть не сбросив наездницу. Побагровев от ярости и досады, она подняла хлыст и резко хлестнула майора по лицу.
Он мгновенно выпустил из рук уздечку. Затем он поднял к ней лицо, спокойное и бледное, если не считать красной полосы от лба до подбородка, и невозмутимо произнес:
— Я не имел в виду задерживать вас. Я хотел сказать только одно: когда вы увидите генерала Вашингтона, вы, я уверен, скажете ему, что майор Ван-Зандт ничего не знал о ваших бедах и даже не знал, что вы здесь, пока вы сами не поведали обо всем, и что, начиная с этого момента, он обращался с вами, как приличествует офицеру и джентльмену.
Но пока он говорил, она уже ускакала. В тот момент, когда ее шелестящая юбка бешеным галопом понеслась вниз по холму, майор повернулся и вошел в дом.
Несколько праздных кавалеристов, которые были свидетелями этой сцены, благоразумно отвратили взоры от бледного лица и пылающих глаз своего офицера, когда он быстрыми шагами прошел мимо них. Тем не менее, когда дверь за ним закрылась, они позволили себе ряд весьма своевременных .критических замечаний.
— Эта торийская ведьма разозлилась потому, что не сумела обвести майора вокруг пальца, как капитана, — пробормотал сержант Тиббитс.
— И теперь думает попытать счастья с генералом, — добавил рядовой Хикс.