Тентаклеведение. Девять ударов
Шрифт:
Алиса, уложив Сашу, вернулась на кухню. Они посидели ещё и выпили по паре рюмок, после чего Андрей предсказуемо взял её за колено.
—Нет, Андрей, вы извините, не обижайтесь, но ничего не будет. Хотя, ваши руки, что и говорить… Вы наверняка всё слышали, но это было уже давно, и я тогда была дура, всё вышло случайно. Я не изменяю мужу… Давайте выпьем кофейку, и вы поедете домой, вы же на машине?
—Да, на машине. Я понял. Спасибо за прямоту. Кофе – с радостью, только без сахара…
Они с наслаждением выпили сваренный в турке кофе, и, в конечном итоге, Андрей собрался уходить.
—Сейчас, наконец-то, покурю… Очень курить хочется: я вообще заядлый курильщик, и за весь вечер совсем без сигарет как-то…
—А мы не курим. Точнее, я курю
—В том-то и дело: у меня сигареты остались в машине. Мне же Александр сказал, что вы даже дыма на дух не выносите…
—А, ну да… Смешно. Давайте тогда спустимся, покурим на дорожку.
Они спустились на лифте, вышли на улицу, где вовсю веяло освежающей ночной прохладой и подошли к машине Андрея.
—Брр, да тут холодно!
—Залезайте.
Он завёл мотор и включил обогрев.
—Держите. Вы Gitanes курите?
—Да, если с фильтром.
—Blondes, белые.
—Давайте… Классная у вас машина.
—Да, ничего, вроде.
—Хорошо водите?
—Не жалуюсь. Хотите прокатиться? Ночь, дороги свободны.
—Как же вы пьяный поведёте?
—Да меня не берёт чего-то сегодня. Сами видите. Нервы, наверное.
—Ну что ж. Давайте. Только я в халате, как дура, и в тапочках. Ну и фиг с ним! Мы же не долго…
Андрей минут двадцать быстро гнал по пустынным улицам, пересекая тихие перекрёстки с мигающими жёлтым светофорами. Затем, собравшись поворачивать назад, долго искал разворот.
—Здесь везде отбойник – до самой эстакады ехать придётся, под ней развернёмся.
Доехав до развязки, он свернул на дублёра, съехал вниз, повернул и направился под мост. Почти на середине автомобиль съехал на обочину и остановился.
—Покурим ещё? А то я после такого перерыва никак не накурюсь. Руки трясутся.
—Пить надо меньше…
—Вы будете?
—Давайте.
Они закурили. Под эстакадой было темно и тихо. Покуда они курили, опоры моста не осветили фары ни одной машины. Алиса курила медленно, больше для вида, и искоса наблюдала за Андреем. Он курил нервно, большими затяжками, уничтожив свою «цыганку» за пару минут и, не отрываясь, рассматривал Алису, в буквальном смысле пожирая её глазами: взгляд опускался к голым коленкам, поднимался к слегка разошедшемуся халатику, показывающему худенькие ляжки, блуждал вверх до самого аккуратно выбритого лобка с ровной узкой полоской коротко подстриженных волос, переходил к груди и тонкой шейке и тут же метался обратно. Алиса предчувствовала приближение атаки, и была, в общем-то, готова, но до сих пор совершенно не замечала полного отсутствия на себе трусов, оставшихся дома на диване. Они попросту вылетели у неё из головы: сперва разборка с Сашей, потом этот эмоционально утомительный рассказ, да ещё эта водка, будь она неладна… Поэтому для неё было абсолютно непредвиденным, когда он потянулся к ней, обнял и, впившись в её губы своими, схватил за промежность, причём один палец без промедления проскочил к ней внутрь, а другой с ювелирной точностью лёг на клитор. От неожиданности она замычала и куснула его за губу, но это только раззадорило её ухажёра. Андрей целовал её страстно, запрокинув голову назад, лаская между ног и медленно вращая пальцем внутри («Да что ж они, одинаковые, в самом деле?!»). Стремительное нападение застало Алису врасплох и привело её в смятение: кровь бросилась в голову, его движения смущали, заводили и будили в ней стыдные воспоминания. Она пыталась сжимать ноги, но от этого рука ещё плотнее елозила между бёдер. Наконец, она сомлела: глаза закатились, а ноги сами собой раздвинулись, открывая простор для его действий, и она отдалась ощущениям. Он покрывал поцелуями её губы и шейку и, распахнув халатик, теребил губами соски, она обнимала рукой его за голову и, прижимая к себе, перебирала волосы, а в другой всё ещё держала догорающую сигарету. Постепенно он добавил к одному пальцу второй, а затем и третий, заставляя её извиваться и корчиться. Оторвавшись от груди и удерживая её голову откинутой назад, он жадно смотрел на выгнувшийся дугой стан, и, продолжая вызывать непрекращающуюся истому, нарочито грубовато говорил:
—И чего ты кобенилась, девочка моя?.. Я же вижу, как ты хочешь! Течёшь вся… Скажи, разве ты не хочешь меня?!
—Ох… Андрей… Как вы… ты… похожи…
—На что? На кого? То есть, с кем?
—Нет… Ох… Ничего…
—Давай, скажи, что хочешь быть моей!
—Да… Хочу… я… Ох! быть… Делай так… Ещё…
—Ох, как ты течёшь… Я знал, что ты хочешь… А когда ты трусики не надела…
—А… а… ндрей! Я не специально… забыла…
—Специально, специально. Хочешь четвёртый пальчик?
—Ох! Покажи мне… Член хочу…
—Не торопись! Раздвинь ножки. Умница моя! – от этих слов из Алисы потоком потекла смазка, – Во, ты течёшь, как сучка! Ты мне тут все кресла изгадишь!
—Ма-ма! Что ты… говоришь… – его грубость резала слух и заводила одновременно.
—Ну что, истосковалась твоя пиздёнка?! Говори!
—Ну не надо это говорить… Ах! Да, да… – сигарета окончательно потухла, превратившись в изогнутую трубочку пепла.
—Любишь, когда я дрочу тебе, Масечка?
—Да… Да! – ей уже было всё равно.
Свободной рукой он расстегнул ремень и джинсы, и вытащил на свет свой напряжённый орган. Это был средних размеров фаллос с набухшей, как шляпка гриба непропорционально большой головкой. Андрей обнял Алису и потянул к себе. Пепел рассыпался по сиденьям, пока Алису усаживали спиной на колени.
Она всегда недолюбливала позицию сверху и быстро уставала. Её худенькие ножки не выдерживали более десяти-пятнадцати подъёмов, и Саша говорил ей: «Ну что ж ты мне такая слабенькая попалась»… Но на сей раз она не возмущалась, поскольку смутно представляла, каким ещё образом можно устроиться в машине. На удивление всё оказалось несложно: Андрей подхватил её снизу под коленки, сильные руки подняли её, высоко задрав ножки, и с силой опустили на член. Здесь не было никаких сопливых и неуверенных касаний. Тугой гриб смело вошёл до самого основания, заставив задохнуться криком. Вслед за этим Андрей поднял её обратно, так, что огромная головка полностью вышла, причём момент, когда она покидала лоно, по приятности не уступал тому, в который она втискивалась вовнутрь. Без паузы, он заново опустил её до упора, и Алиса невольно вскрикнула. Её тело повисло на его руках, а глаза смотрели туда, вниз, где каждый раз, когда шляпка гриба вонзалась в мягкую плоть или выходила из неё, всё нутро словно пронзало электричеством. В голове мелькнула мысль: «Вот что значит – насаживать». Впрочем, эта мысль быстро растворилась в другой: «Боже мой, как классно!» Или она даже, очевидно, пролепетала это вслух, потому что Андрей ей ответил:
—Конечно, моя девочка! Вот так я буду тебя ебать! Долго, милая… Хорошо тебе?
—Да… Ох… Да! Очень! Ебай меня ещё, пожа-а-а-луйста! – она почти никогда раньше не говорила матом, и поэтому не особенно представляла, как именно склоняются эти слова.
Андрей даже усмехнулся:
—Да, буду, моя хорошая. Н-на, моя скромница! Н-на, получай, моя умница!
Их голоса сливались в сладострастный дуэт, выходило примерно следующее:
—Да,
—Ох!
—буду, моя хорошая.
—Ах!
—На,
—Ах!
—моя скромница!
—М-м-м!
—На, держи,
—Ма…
—моя умница!
—ма!
—Не поможет мамочка!
—Ох!
—Папочка глубоко…
—Да!
—выебет…
—М-м-м!
—тебя!
—О, да-а!
Даже во время секса Алисе ни разу не удавалось остановить свой мыслительный процесс: мозг совершенно самостоятельно думал, сравнивал, анализировал, мысли лезли в голову безо всякого спроса. Вот и теперь: «Это какой-то пошлый Айболит, – как бы само собой подумалось у неё в голове, – Это Айебёт какой-то! Им бы с тем, другим, встретиться… Открыта больница для бодрых людей, идите ебаться туда поскорей!»