Тентажиль
Шрифт:
– Клянусь!
– Я... давно мечтала актрисой стать. Только это была просто мечта всерьез никогда не думала... А теперь думаю иногда: а вдруг получится? Ведь говорят, что ничего случайного не бывает. А тут, как снег на голову, эти наши репетиции, спектакль, студия... А вдруг моя мечта - не мечта? То есть, ты понимаешь, вдруг она настоящая?!
– Ташка, конечно, настоящая, тут даже думать нечего... дура, она ещё сомневается! Он же говорит - у тебя талант, тебе в ГИТИС поступать надо. Ты поступишь, я ни секундочки не сомневаюсь...
–
– Идиотка, совсем ты не толстая. И гляди, как похудела - килограмма на три, наверное...
– На четыре.
– Ну вот! И ещё похудеешь. И потом бывают актрисы вообще некрасивые вон, Барбара Стрейзанд или Джульетта Мазина. А от них глаз не оторвешь! И они на весь мир знаменитые.
– Мур... я вообще-то говорить не хотела, но...
– Таша запнулась и закусила губу.
– Давай, говори, раз начала.
– Понимаешь, это, конечно, здорово - наш театр, мечты, репетиции и все такое... но я боюсь, что-то случится.
– Как это, не поняла?
– Ну, с кем-то из нас. Вон, видишь: тучи, - она запрокинула голову, гроза идет. И я знаю, я чувствую: на нас тоже как будто что-то надвигается! Это наверно глупо звучит... А ты сама разве не чувствуешь?
– Я...
– Мура задумалась.
– Может быть. Я просто не хотела об этом... Но если честно, то да, мне тоже что-то подобное кажется. И потом эта Юля...
– Да, что тебе далась эта Юля? Девчонка, как все...
– В том-то и дело, что не как все! Она шпионка, и ты это прекрасно знаешь! И потом она так к ребятам липнет, что противно смотреть. И к Степу, и к Егору, и к Бобу - ко всем. У неё совсем гордости нет!
– Просто она жутко хочет, чтобы в неё кто-то влюбился, нормальное состояние. Мне, например, её жалко. У неё же просто кошмарная роль - этот Тентажиль несчастный! Сама подумай, ей ведь не позавидуешь!
– Таш, да плевать на нее, мы о другом говорили...
– Нет, Мур, не плевать. Мы теперь не просто соседки по даче - мы артисты. Труппа, театр..... Помнишь, что говорил дядя Федор об актерской семье: нужно друг друга поддерживать, вместе держаться. Так между прочим и в пьесе сказано, помнишь?
– Помню, конечно. Только как-то... ну, не знаю, мне иногда от страха хочется волком завыть. И не понятно, почему это... Сбежать бы отсюда, плюнув на все, а ты говоришь, поддерживать...
– Угу, у меня то же самое. Тоже иногда хочется брякнуть что-нибудь в таком роде: ребят, извините, но я больше с вами не играю. Но ведь нельзя!
– Нельзя. Но если очень хочется, то можно, - невесело усмехнулась Мура.
– Я иногда не понимаю, в самом деле я так балдею от всего этого или это мне только кажется?..
– Ты хочешь сказать, что все, что ты мне только что рассказала: и про Федора Ильича, и про мечту стать актрисой - это тебе только кажется?!
– Таш, не мучай меня!
– Мура вдруг разрыдалась так горько, что Таша опешила, а потом кинулась утешать подругу.
– Я во-обще...
– всхлипывала та у неё на плече, - ни-чего теперь не... понима-аю...
– Это все пьеса - она!
– мрачно кивнула Таша.
– В ней все дело. Тебе ничего не кажется - ты и вправду влюбилась и в театр, и в нашего режиссера, но пьеса... она хочет нас всех как бы того... прихлопнуть.
– Как это?
– Мура раскрыла рот, перестав всхлипывать.
– Ну, это я неудачно выразилась. Просто ты погляди на всех... ребята такие напуганные, напряженные... шарахаются от каждого шороха. Вот как я там в кустах на дороге... И все эти разговоры про то, что надо изжить свой страх - это только одни разговоры, страхов все больше, они по-моему только растут от этого... И знаешь, - она понизила голос до шепота, - она ведь глядит на нас!
– Таш, ты чего? Кто глядит, где, откуда?
– Королева! Она там, за дверью, - оглядываясь, зашептала Таша.
– Она как будто бы оживает, понимаешь? А потом совсем оживет!
– Перестань, у меня мурашки по коже!
– Мура вскочила, тряхнув волосами, ногой притопнула.
– Ты что, специально меня пугаешь?
– Но ты же сама призналась, что от страха выть хочется. А я уже стала собственной тени бояться...
– Таш, а может...
– Мура наклонилась, заглянув подруге в глаза, - нам во всем Федору Ильичу признаться? Сказать: так и так, мол, боимся... Может, он нам что-нибудь объяснит?
– А знаешь...
– Таша прищурилась, - мне иногда кажется, что именно этого он и хочет. Он сознательно добивается...
– Но зачем?
– Мура так вытаращила глаза, что они стали совсем круглыми.
– А вот это нам надо выяснить. Может, он ловит кайф, глядя, как мы трясемся от страха. Но тогда он просто ненормальный какой-то, маньяк! Хотя по-моему для него это просто игра. Театр, что ты хочешь! Но если...
– она облизнула пересохшие губы.
– Что, если?
– Если это что-то другое... то надо быть настороже. Что-то сошлось, понимаешь? Я не знаю, что именно, но только страх - он как тесто: поднимается, лезет, растет... наползает на нас. Вот увидишь, оживет он, Мур, оживет!
– Тоже мне пророчица Ванга!
– фыркнула Мура.
– У меня от нашего милого разговорчика прямо в ушах зазвенело. Хватит болтать, пошли. Времени-то уже шесть часов! И дождь хлынет вот-вот...
– Да, хорошо бы успеть до дождя... Неужели шесть, а я думала пяти нет... Давай скорей!
– Все, вперед!
И девчонки бегом понеслись на дачу. Тяжелая низкая туча, наползавшая с севера, медленно приближалась к окрестностям. Шла гроза!
* * *
Как ни спешили, все-таки дождь накрыл их возле самой усадьбы. Сразу вымокли с головы до ног: полило как из ведра! Кое-как отряхнулись, вытерли мокрые волосы, лица и руки и из последних сил втащили корзинки с закусками в зал.