Теоэстетика. 7 лекций о красоте
Шрифт:
В поисках языка для христианского осмысления современности наше обращение к возможностям эстетики может показаться эксцентричным: и в самом деле, опыт Красоты как будто выбрасывает человека из захваченности и озадаченности повседневной жизнью. Но наш разговор пойдет о теоэстетике, или богословии красоты. Почему такая тема – «теоэстетика»? На то есть несколько причин. Самая поверхностная заключается в том, что богословие – это очень живое делание. С одной стороны, казалось бы, в нем ничего не происходит, кроме свидетельства об Истине, которая есть и будет. Однако, с другой стороны, в богословии всегда присутствует некоторое живое дыхание.
Нас интересует именно то, что «витает в воздухе» в современном православном богословии, где обычно не слишком часто происходят крупные события, – однако недавно в Америке вышло сразу две книги, посвященные теоэстетике. Они появились независимо одна от другой, авторы не договаривались друг с другом, это не произошло в рамках какой-либо одной школы или направления. Просто в разных местах появляются попытки богословствовать, и это богословие понимают как теоэстетику.
Сам термин «теоэстетика» родом из 60-х годов. Именно тогда
1
Ганс (Ханс) Урс фон Бальтазар (1905–1988) – один из крупнейших католических богословов, священник ордена иезуитов, издатель, переводчик.
2
См.: Balthasar H.U. von. Herrlichkeit. Eine theologische "Asthetik. 3 B"ande. Johannes, Einsiedeln 1961–69.
3
Дэвид Бентли Харт (р. 1965) – американский православный богослов и философ.
4
Hart D.B. The Beauty of the Infi nite. Grand Rapids, Michigan, Cambridge, UK: William B. Eerdmans Publishing Company, 2003. Русское издание: Харт Д. Красота бесконечного. Эстетика христианской истины. М.: ББИ, 2010.
5
Джон Пантелеймон (Мануссакис) (р. 1972) – архимандрит Константинопольского патриархата, американский православный богослов и философ.
6
Manoussakis J.P. God after Metaphysics: a theological aestetics. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 2007. Русское издание: Мануссакис Д.П. Бог после метафизики. Богословская эстетика. К.: Дух і Літера, 2014.
Конечно, православная традиция – это традиция, которая непосредственно примыкает к теоэстетике. Это совсем не новая тема в православии. Достаточно вспомнить «Добротолюбие», которое правильнее переводить как «Красото-любие» (греч. «»). Одним из напоминаний о том, что тема красоты в православии вовсе не новая, а традиционная, исходная для христианского богословия вообще, являются работы Оливье Клемана [7] . Например, на русском вышла его книга «Отблески света. Православное богословие красоты» [8] . В то же время теоэстетика – это живое начинание, которое расцвело в разных конфессиональных традициях: в католическом богословии, протестантском и православном. В этой области вырисовывается некоторое общее поле разговора и встречи.
7
Оливье Клеман (1921–2009) – французский православный богослов, историк, выдающийся популяризатор православия.
8
Cl'ement Olivier. Sources: Les mystiques chr'etiens des origines, Stock, Paris, 1982. Русское издание: Клеман О. Отблески света: православное богословие красоты. М.: ББИ, 2004.
Для начала стоит сказать пару слов о красоте и ее положении в современном знании.
Богословие – это такое дело, которое требует решимости и понимания, с чего начинать. Богословствовать начинают по-разному. Максима, которая принадлежит Бальтазару, заключается в том, что три великие трансценденталии – истина, добро и красота – в некотором смысле можно понять как три начинания богословствования. Можно первым ставить вопрос об истине, можно – вопрос о благе. Точка отсчета богословствования Бальтазара – в наблюдении, что богословы подозрительным образом давно не начинали с красоты.
В 60-е годы, когда Бальтазар сделал это наблюдение, красота оказалась потесненной из сферы систематического богословия. Конечно, о красоте говорили, но с нее не начинали, – а Бальтазар предпринял попытку с нее начать. Поэтому вопрос, который мы будем обсуждать, – собственно говоря, почему опыт встречи с красотой является первым богословием, и в каком смысле это так?
Надо сказать, что для меня тема красоты существенно
Вопрос остается – каким образом мы можем описать богословие, которое начинается, во-первых, с опыта красоты, и во-вторых, с опыта благодарения? Это два больших вопроса, которые я попробую далее развить.
В ХХ веке так вышло, что понятие «красота» ушло даже из языка эстетики. Оно было изгнано, и вместо слова «красота» пришли какие-то другие, казалось бы, соразмерные ему понятия. Красота сегодня отстраняется в сторону посредством понятия «интересное». Обычно говорят так: в конце концов, красота – это наша субъективная иллюзия, это наша конструкция, это что-то внутри нас. А как только человек думает, что красота – это конструкция, то она перестает быть красотой. В красоте есть простое неотменимое свойство: красота таинственным образом приходит к нам и уходит от нас, когда мы не ждем. Очень важно, что красота есть нечто приходящее и никак не подчиняющееся нашим условиям. Это очень трудно объяснить в эпоху, когда конструктивизм стал просто здравым смыслом. Сегодня во всей социальной, политической теории, в гуманитарных науках – всё, что мы изучаем, есть конструкт. Человек конструирует, человек проектирует, человек достигает – и вдруг обнаруживается красота как то, что ведет себя как хочет.
Аргумент против конструктивизма применительно к красоте – это, к примеру, некоторые иллюзии, которые вызывают у нас чувство радости. Если бы все, что человек считает прекрасным, было бы лишь его конструктом, нужным ему для того, чтобы справиться с опасностями и вызовами мира, то тогда на любые внезапные иллюзии наш мозг всегда реагировал бы чувством тревоги. В самом деле: вот, мы привыкли, освоились в этом мире, достигли какого-то уюта, все расставили по местам – и вдруг приходит нечто, что ломает и опрокидывает мое представление. Казалось бы, чувство, которое сопровождает этот опыт, должно быть чувством тревоги. Чаще всего это так, однако оказывается, что бывают такие объекты, которые вызывают у нас радость. Нас обманывают – а мы радуемся, и мы хотим проверить еще и еще, проверяем – да, точно обманывают! То есть некоторые иллюзии работают так, что обманывают нас снова и снова.
Что изображено на этой картинке?
Это означает, что в нашем мозгу есть класс вещей, которые, ломая наше представление о себе, вызывают радость. Где-то в этом классе вещей находится красота. Но мы пока еще говорим не о красоте, а вообще о той сфере человеческого опыта, в которой мозг обманываться рад. Оказывается, что счастливыми нас делают вещи, которые опрокидывают наши представления. На этом построены целые феномены культуры. Когда мы говорим, что культура – это наша защита от страха, то это не совсем так. Все-таки культура – это еще и радость от встречи с тем, что больше наших представлений.
Мы подбираемся к красоте, но еще не подобрались – потому что больше наших представлений могут быть, например, другие представления. Получилось так, что главной философской картинкой ХХ века, как ни крути, стала картинка «утка и кролик». Не было ничего более сложного в философии ХХ века, чем эта картинка. Ее использовали почти все философы, чтобы объяснить совершенно разные классы идей.
Когда человека спрашивают, что нарисовано, он говорит: «Кролик», а второй человек ему говорит: «Нет, утка». И через какое-то время первый человек уже видит утку, а второй – кролика. Интересно, что почти никто не говорит, что видит просто линию и точку. Если человек об этой картинке говорит: «Линия и точка», это считается одним из признаков психического расстройства.
Почему этот феномен оказался так важен? В ХХ веке и гештальт-психологи строили экспериментальные проекты, чтобы исследовать подобные явления, и Витгенштейн [9] по-своему их изучал, и логики по-своему – но всех в этой картинке интересовала одна вещь. Когда нам кажется, что мы воспринимаем реальность и легко отвечаем на вопрос, что мы видим, – оказывается, что мы видим обычно не то, что есть, а то, что мы проецируем. Если кто-то сначала спроецировал кролика, то он говорит: «Кролик». И хорошо еще, если есть рядом другой человек – если его нет, то я с этим кроликом так и умру. Но есть другой человек, и он говорит, что видит на этой картинке утку. Интересно здесь не то, что можно двумя способами видеть реальность (это уже даже неприлично обсуждать), а то, что нельзя видеть сразу две картинки одновременно. Даже если ты знаешь, что здесь есть и кролик, и утка, – нельзя одновременно видеть и кролика, и утку. Психологи это доказали; они даже измеряли время, которое требуется мозгу для переключения с одной картинки на другую.
9
Людвиг Витгенштейн (1889–1951) – выдающийся австрийский философ, представитель аналитической философии. См.: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация», 2011; Витгенштейн Л. Философские исследования. М.: АСТ: Астрель, 2011.