Теория доказывания в уголовном судопроизводстве

Белкин Анатолий Рафаилович

Наконец, способность следователя уяснить содержание и полноту используемых экспертом методик (з), в общем случае, сомнительна в связи с тем, что специальные познания, составляющие содержание этих методик и используемые экспертом, могут оказаться весьма далеки от сферы компетентности самого следователя.

Итак, реально остается лишь п. "е": содействие эксперту в получении и фиксации объяснений обвиняемого (подозреваемого), участвующего в производстве судебной экспертизы - реально это имеет смысл в тех случаях, когда эксперт нуждается в этих объяснениях и сам просит об этом. Отметим, кстати, что интерес

для эксперта могут представлять и пояснения самого следователя, но права получать их от присутствующего следователя закон в явном виде эксперту не предоставляет.

Ничуть не менее интересны и важны для эксперта могут быть и текущие пояснения потерпевшего и свидетеля, однако их присутствие при производстве экспертизы вообще законом не предусмотрено, ст. 198 допускает это только для подозреваемого, обвиняемого и защитника.

Не все ясно и с правом подозреваемого, обвиняемого (и защитника) присутствовать с разрешения следователя при производстве судебной экспертизы, давать объяснения эксперту (п. 5 ч. 1 ст. 198). Имеют ли они право давать эти объяснения по собственной инициативе или только в ответ на вопросы эксперта? И почему бы им не разрешить задавать эксперту вопросы - что могло бы прояснить какие-то подробности и детали экспертизы сразу - вместо того, чтобы post factum заявлять ходатайства о допросе эксперта либо о назначении дополнительной или повторной экспертиз?

7.1.7. Соотношение "обычных", "профессиональных" и "специальных" познаний

Упоминая специальные знания, которыми обладает эксперт (и специалист), законодатель не дает определения этому понятию, считая, очевидно, его понятным интуитивно. Между тем, вопрос о соотношении обычных и специальных познаний представляет отдельный интерес.

С дальнейшим проникновением специфической научно-технической информации в широкие массы населения, с внедрением технических новинок в быт общества, знания, ранее доступные лишь сравнительно узким слоям научно-технической интеллигенции, становятся все более обыденными. Так, Е.Р. Россинская отмечает, что в конце 1980-х гг. "на разрешение экспертизы вполне мог быть поставлен вопрос, каково предназначение клавиатуры или магнитного диска, входящих в комплект ЭВМ"*(415), ныне решаемый на уровне обычного знания.

Из общедиалектических соображений ясно, что возможен и обратный процесс, - и он тоже имеет место. Новые научные идеи и направления сменяют обыденные представления, базирующиеся на рутинном здравом смысле, - так появляются новые специальные знания; однако этот обратный процесс субъектами доказывания зачастую игнорируется. Так, нередко следователи для установления субъективной стороны состава преступления анализируют поведение лица в стрессовой ситуации, полагаясь на свой житейский опыт и здравый смысл и игнорируя возможности использования специальных познаний в области психологии.

Отнесение знаний к обыденным либо специальным зависит от образовательного и интеллектуального уровня субъекта, его жизненного и профессионального опыта. Каждый конкретный случай требует анализа характера требуемых познаний, причем то, что кажется простым и обыденным, может на самом деле оказаться сложным и требовать внимания специалиста.

Особый интерес представляет вопрос о том, могут ли считаться специальными познания в области юриспруденции, и вытекающая из него проблема назначения так называемой юридической (или даже судебно-юридической экспертизы).

До недавнего времени практически все специалисты сходились во мнениях: юридические знания не являются специальными, но представляют собой знания профессиональные, которыми субъект доказывания должен обладать по определению*(416). Однако закон отнюдь не указывает, что юридические знания не могут быть специальными, так что подобные трактовки, по сути, опираются на неявно действующую в процессуальном праве презумпцию: "Судьи знают право"*(417).

Отметим, прежде всего, что подобная презумпция заведомо не касается многих субъектов доказывания, отнесенных выше ко второй группе: потерпевшего, обвиняемого и др. Для них юридические, правовые познания вовсе не являются профессиональными, так что попытка привлечь лицо, таковыми специальными познаниями обладающее (в качестве эксперта или специалиста), вполне естественна. Но и для судьи, прокурора, следователя, дознавателя в современных условиях подобная презумпция оказывается опровержимой.

Пленум ВС СССР в постановлении от 16 марта 1971 г. N 1 "О судебной экспертизе по уголовным делам" разъяснял, что "суды не должны допускать постановку перед экспертом правовых вопросов, как не входящих в его компетенцию (например, имело ли место хищение либо недостача, убийство или самоубийство и т.п.)".

Однако далеко не все правовые вопросы доступны для непосредственного понимания суда (следователя, прокурора) - и следует безусловно согласиться с Е.Р. Россинской, считающей такой подход устаревшим.

Процессы дифференциации научного знания, сопровождающие развитие науки вообще, не обошли стороной и юридические науки, тем более что с момента вынесения вышеуказанного постановления Пленума ВС СССР прошло более тридцати лет. В настоящее время судья, прокурор, следователь, дознаватель уже не в состоянии в необходимой степени ориентироваться во всех тонкостях современного законодательства, обширного и постоянно изменяющегося. В этих сложных условиях в каждой из отраслей права можно условно очертить круг общеизвестных для практикующих юристов, наиболее часто востребуемых ими знаний и специальных знаний. В то же время знание тонкостей современного законодательства может оказаться существенным для правильной квалификации деяния и постановления справедливого приговора*(418).

Анализ практики рассмотрения дел в Конституционном Суде РФ показывает, что во многих случаях в качестве экспертов вызываются высококвалифицированные юристы (доктора и кандидаты юридических наук), и на их разрешение ставятся вопросы чисто правового характера, касающиеся трактовки и использования отдельных норм материального и процессуального права. Сведущих в отдельных отраслях права лиц уже давно привлекают для дачи консультаций по уголовным делам, фактически используя их специальные познания и оформляя их мнение в виде письменного заключения специалиста; причем привлечение таких специалистов может производиться не только защитой, но и стороной обвинения.