Теория катастроф

Дубов Юлий Анатольевич

– У тебя есть идея?

Не то Юра и вправду задумался всерьез, не то просто сделал вид, но лоб его пересекли морщины, он замолчал, а потом сказал:

– Есть же специальные штуки, только для мужиков. Клюшки для гольфа. Коня можно подарить, настоящего…

– А где он его держать будет?

Юра пожал плечами.

– На даче. Специального человека наймет. Я откуда знаю? Это к примеру. Снегоход можно подарить.

– Есть уже.

– Или вот! – в глазах у Юры появились и тут же пропали искорки. – Ружье можно купить. Это настоящая вещь. И главное дело – никогда лишним не будет. Даже если у него уже есть целый арсенал.

– Послушай! – Лев

Алексеевич выпрямился, и в глазах у него промелькнул неподдельный интерес. – А ведь это мысль! У него оружия никакого нет. Я слышал: недавно его эти, из мэрии, приглашали в Завидово, а он говорил, что никогда не занимался охотой. А это можно сделать?

– Без проблем! Сейчас же охотничьих магазинов – сколько угодно. И там все, что хочешь, купить можно. Хоть гаубицу. Хоть армейский карабин. Надо только так сделать, чтобы он раньше времени не догадался.

– То есть?

– Придется же разрешение оформлять, – пояснил Юра. – В милицию ходить. Иначе не продадут. И не зарегистрируют. Если мы ему оружие без документов подарим, нам спасибо никто не скажет. Это все равно будет как подарить краденую машину. Только хуже.

Лев Алексеевич выудил из-под стола початую бутылку коньяка, разлил по рюмкам. Видно было, что идея начала ему нравиться.

– Ну и что ты предлагаешь?

Юра пригубил коньяк и сказал:

– У вас с его охраной отношения нормальные? У них же наверняка в милиции все схвачено. Надо с ними поговорить. Пусть займутся оформлением. Так, чтобы он ничего не знал. Когда бумаги будут готовы, пойдем с ними вместе в магазин, выберем ствол. Зарегистрировать он его и сам сможет. Там неделю – или около того – дают на регистрацию. Так что, ежели дня за три до дня рождения купим, вполне успеет. И пусть спрячут где-нибудь у него в приемной. Приедем поздравлять, они его нам дадут, а мы вручим. Иначе через проходную незаметно не внести.

Нельзя сказать, что слова эти так уж понравились Льву Алексеевичу. Так повелось, что поздравлять начальство всегда ездили только первые лица. И хотя за последние месяцы он оценил зама по достоинству, что-то мешало ему сломать традицию и взять его с собой к Тищенко. Тем более что подарки полагается дарить от себя, а не от коллектива. Даже если коллектив этот состоит всего из двух человек. Но Юра, уловив, по-видимому, ход мыслей руководителя, пояснил:

– Я ведь с Петром Ивановичем немного знаком. Другое дело, что самому мне идти его поздравлять неловко. Кто он и кто я… А вот если вместе… Опять же, у меня свой подарочек будет. Из той же области.

– Какой?

– Зачем человеку ружье без снаряжения? Я ему патроны подарю. Та же самая охрана и купит. И нормально получится – от вас ружье, от меня патроны.

Положительно повезло Льву Алексеевичу с замом. Мало того, что ему приходят в голову исключительно удачные мысли. Взять хотя бы налаженную систему информирования об умонастроениях в конторе. Или эту идею с подарком. Так он еще определенно знает свое место. Не лезет куда не надо.

О том, что Юра только что решил известную исключительно ему и казавшуюся неразрешимой проблему, Лев Алексеевич, конечно же, не догадался. Как и о том, в чем эта проблема заключалась.

Ружье ездили выбирать вместе, взяв с собой одного из охранников Тищенко. Решили брать “Сайгу”.

– Нужен двенадцатый калибр, – сказал Юра. – Слона из него не свалишь, но кабана – спокойно. Для начинающего – самое лучшее.

Потом он задержался ненадолго у прилавка с патронами, поманил охранника рукой.

– Берем картечь, – посоветовал Юра. – На кабана, так на кабана.

И магазинов – штук пять. Чтобы запас был. Это опытному охотнику одного снаряженного магазина достаточно. А начинающему – чем больше, тем лучше. А то, если промажет, может не успеть снарядить.

– Много приходилось охотиться? – спросил охранник, уважительно отнесясь к Юриным словам.

– Всякое бывало, – туманно ответил Юра.

Когда они сели в машину, он вскрыл коробку с патронами и стал ловко снаряжать только что купленные магазины. Закончив с пятым – последним, протянул их охраннику.

– В приемной спрячете, – приказал он. – Вместе с ружьем. Мы послезавтра приедем поздравлять, заберем.

Последний вечер перед днем рождения Петра Ивановича Тищенко Юра Кислицын провел у себя дома, незатейливо и спокойно. Он разбирал бумаги, перед ним, на столе, стояла ополовиненная бутылка водки, а напротив сидел секретарь Федя.

– Смотри, – говорил Юра, – здесь документы на квартиру, возьмешь с собой и передашь жене. Только не сразу, а когда суматоха утихнет. Лучше всего будет, если не сам станешь передавать, а перешлешь или попросишь кого-нибудь из своих. Вот это отдашь моему юристу. Он знает, что делать. Это я оставляю тебе. Как договаривались, и еще немного. Письма и все такое я сжигаю. Вот примерно так. Да! Завтра с утра выйдешь на работу, я подпишу твое заявление – и в обед уходи. Все вроде бы…

– Вы окончательно решили, Юрий Тимофеевич? – осторожно спросил Федя.

– У меня, Федя, другого выхода нет, – ответил Кислицын. – Мне по-другому к нему не подобраться. Единственный вариант. Ружье у него в приемной, магазины снаряжены, и никто ничего не ожидает.

Видно было, что Федя о чем-то сосредоточенно размышляет, хочет сказать, но воздерживается.

– Вы же понимаете, – пробормотал он наконец, – вы понимаете… Не стоит эта сволочь…

Юра встал и сладко потянулся.

– Сволочь, может, и не стоит, – ответил он. – Это я столько стою. А то и больше. И никогда никто, если хочет человеком называться, такого не простит. Так что вот… Давай прощаться, майор. Спасибо тебе за все.

Они пожали друг другу руки. Потом Юра, постояв секунду, обнял Федю и спросил весело:

– Ну! Ты вначале думал, что я тебя в такое втравлю? А? Скажи честно. Наверняка ведь нет?

– Я когда сообразил, к чему вы клоните, – сказал Федя, – сразу хотел слинять. Ей-богу. А потом, когда вы рассказали… В общем, давить таких, конечно, надо. Только я бы не так сделал.

– Знаешь, что я тебе скажу, майор… Тут ведь рассуждение простое. Вот живет человек. Хорошо ли, плохо ли, но построил свою жизнь, планирует понемножку, так далее. И вдруг приходит кто-то и, как пешку, всю эту выстроенную жизнь одним пальцем сбрасывает в мусор. И не потому, что ему что-то помешало. А всего лишь потому, что ему все мало и еще захотелось… А на человека ему плевать… Вот таких гадов надо давить. И давить их надо собственными руками. Не по судам шляться. И не бандитов нанимать. А просто прийти и удавить. И не втихаря, ночью, чтобы никто не узнал. А прилюдно, чтобы другие такие же, прежде чем начинать пакостничать, знали раз и навсегда, что их будут уничтожать нещадно. Что на десятерых, которые смолчат и утрутся, найдется хотя бы один, кто не простит и не забудет. И главное здесь – что ничем не остановить и не испугать. И не защититься от этого ничем. Ни днем, ни ночью, ни с охраной, ни с оружием. За любой стеной, где угодно – найдут и рассчитаются. Как раньше, когда за это платили шпагой, к примеру, в горло или пулей в живот. Так и сейчас. Пусть знают.