Теория страсти
Шрифт:
— Зачем ты так сказал?
— Не знаю. Так будешь?
— Дик… Ты хочешь уйти?
— Нет.
— Я тоже не хочу.
— Все равно придется.
— Я не слушаю тебя.
— Ты смелая, моя светлая. Ты самая смелая на свете. И ты знаешь, что это правда.
— Значит, ты хочешь уйти…
Дик развернулся, зашагал по комнате, обхватив плечи руками. Шрам белел на смуглой коже, как ухмылка злого божества. У Конни звенело в ушах, как перед обмороком. Дик тихо выругался и сел рядом с
— Я бы рад не говорить, да это поселилось во мне и ноет, и болит, и уже нельзя не говорить, Конни. Мы не будем здесь вечно. Ты уедешь в свой университет. Я останусь.
— Ты мог бы…
— Нет. Не мог бы. Это не моя дорога, твоя. Я не приживусь в твоем мире, Конни.
— Ерунду ты говоришь, Дик! Ты умеешь жить в любом мире, в отличие от меня. Ты любишь этот мир таким, какой он есть. А я его боюсь.
— Ничего ты не боишься, не ври.
— Я не боюсь с тобой. Я другая с тобой, пойми. А без тебя… я даже не знаю, какая я теперь — без тебя. Не прежняя — это точно.
— Ты красивая.
— Зачем мне быть красивой без тебя?
— Ты умная.
— Зачем — если без тебя?
— Ты выучишься, станешь профессором…
— Нет. Стать кем-то можно, если есть цель. Если не будет тебя — не будет и цели.
— Девочка ты моя… Разве можно так признаваться мужикам в любви? Так раскрываться?
— А зачем иначе?
Они молчали. Дик думал о чем-то, Конни беззвучно плакала. Вернее, слезы сами текли по лицу, она даже носом не шмыгала. Тишина сгустилась, стала невыносимой.
— А куда… куда ты денешься?
— В Палм-Бич, куда же еще. Дон Мартинес предложил стать его компаньоном. Оказывается, он не такой уж плохой парень…
— Будешь летать?
— Да. Он берет второй самолет. Говорит, что я везунчик.
— Хорошо. А где будешь жить? В Палм-Бич?
— Ну уж нет! Старик Бос замутил тут одно дельце… Короче, мы с Мартинесом, если все сладится, будем вроде как при отеле. Именные номера и все такое.
— Хорошо.
— Конни…
— Не надо, Дик. Все правильно. Да, я же тебе должна четыреста…
Ураган налетел, смял девушку, затряс за плечи, а в глаза — зеленые прожектора боли и ярости.
— Скажи еще хоть слово — и я тебя убью, Констанция Шелтон! Вот возьму и задушу своими руками.
— Дик…
— Я не шлюха, чтобы платить мне…
— Шлюхам платят за любовь. За нее я и не собиралась. За нее я могу только благодарить тебя, Дик Джордан. Я должна тебе за перелет на Багамские острова. Ничего больше. Да, десять баксов я удерживаю. Чемодан накрылся.
Он смотрел на залитое слезами и такое спокойное лицо девушки. Он умирал от боли и ярости. Он не мог без нее жить.
— Не бей, светлая… Не добивай. Нам нельзя вместе.
— Конечно. Ты все правильно решил. Я принцесса, ты чучело…
— Я не это имел в виду…
— Ну я чучело, а ты принц. Одно и то же. В мою жизнь ты не собираешься, а мне нет места в твоей. Все понятно и просто.
— Конни…
— Уходи. Уходи сейчас. Пожалуйста, Дик. Я не злюсь, не сержусь, не реву — я ничего не чувствую. Просто уходи.
Он недоверчиво смотрел на нее, но лицо Конни не дрогнуло. Она отлично владела собой.
Дик медленно оделся, подошел к двери.
— Конни… Я люблю тебя.
Метнулась занавеска, лепестки осыпались слезами с цветущего под окном куста. Рокот океана.
Она не плакала. Не звала. Не сожалела. Она лежала поперек постели, смотрела в потолок и улыбалась.
Вспоминала, как они ели жареных мидий. Пили мутную воду из кокосовой скорлупы. Любили друг друга в самый первый раз. И в следующий. И во все остальные.
Пора уезжать. Иначе, как Алиса, перерастешь сказку, и она лопнет. А вместе с ней лопнет сердце.
Она тепло попрощалась с мистером Босуортом, с доктором Легри, с постояльцами и служащими отеля. Обещала приехать еще. Дик Джордан проводить ее не пришел. До Майами она добралась на катере.
Серебристый лайнер взмыл в ослепительтное небо, унося на своем борту Констанцию Шелтон. Она возвращалась домой.
Рокси Жилье выпала из приятной дремоты, сдвинула с глаз дольки огурца и с неудовольствием уставилась на загорелую девицу, по-хозяйски швыряющую свои вещи на соседнюю кровать.
— Мисс, прошу прощения, но здесь уже живут.
Нет ответа.
— Эй, подруга, ты ошиблась домиком. Здесь место занято!
Нет ответа.
— Господи, иностранка, наверное… Надо все-таки запирать дверь! Мисс! Я вам говорю!
Загорелая девица безмолвно повернулась, подошла к приподнявшейся Рокси и высыпала ей на грудь пригоршню жемчуга.
— Это за чемодан. И вообще — я по тебе соскучилась.
Рокси закрыла ладонью рот, машинально сунув в него огуречные дольки. Три… пять… десять секунд она просто смотрела на загорелую девицу, а потом завизжала так, что зазвенели распахнутые окна.
— Ты!!! Это ты!!! Нет!! Это не может… КОННИ ШЕЛТОН!!!
Потом были слезы и объятия, поцелуи и взвизги, всплескивания рук, дикие пляски по комнате, опять поцелуи и объятия, и, наконец, две подруги уселись на кровати рядышком.
— Конни, я не умерла по чистой случайности. Это не ты. То есть это ты, но ты потрясающая. Немыслимая. Обалденная. Что творят Багамы! Тебя невозможно узнать. Господи, а где очки? Где линзы?
— Все расскажу, не спеши. Это долгая история. А линзы мне больше не нужны. Как-то так само вышло…