Теория страсти
Шрифт:
— Что вы об этом думаете, Джейн? Вы знаете, я не просто так спрашиваю.
— Знаю, док. Вот что… миссис Малколм абсолютно права: бедная девка!
— И вы туда же!
— Док, вы же сами так думаете. Вы умный старый лис, вы перебрали по извилинке столько тонн чужих свихнувшихся мозгов, что вам надо памятник ставить, и уж конечно вы видите, что девчонку несет совсем не в те дали. С такими мыслями ей прямая дорога в дурку, а жаль, девочка хорошая. Симпатичная, умница, улыбка у нее блеск…
Профессор Малколм впервые в жизни усомнился
— Джейн, вы уверены…
— Конни Шелтон, двадцать два года, свитер грубой вязки, джинсы, кроссовки, сутулость, конский хвост и роговые очки. Если оставить первые два пункта и решительно поменять все остальное, то получится супер. Суперский супер, да еще и умненький. Живет в одной комнате с Рокси Жилье, филологиней с третьего курса. Родителей нет, дом покойной бабки в Сент-Бонифейс сдается. На эти деньги она и учится. Ну что, склероз у меня, или пока держусь?
Профессор смотрел на Джейн с благоговейным восторгом. Какой там склероз! Это белокурое сокровище стоит любой ЭВМ!
— Вы правы… как всегда! И как всегда, знаете гораздо больше меня. Я не знал про дом.
— Конни Шелтон не из тех, кто любит откровенничать. Ее родители погибли, когда ей было тринадцать. Ее растила бабушка, она умерла два года назад. Конни брала у вас академический отпуск, помните?
— Да, и я еще удивился, что только на две недели. Подумал, она просто переутомилась…
— Не расстраивайтесь, док. Чужая душа потемки. Я знаю про нее так много, потому что у меня работа такая — знать все. Теперь дальше. Какой совет я могу дать…
— Джейн, не воспринимайте всерьез. Это просто вопль отчаяния малодушного профессора…
— И, тем не менее, совет я дать могу. Даже не совет. Настоятельную рекомендацию. Мы с вами должны помочь девочке, так?
— Т-так…
— Не мямлите, док! Вы же профи! Конечно, должны.
— Джейн, я с собственными-то дочерьми…
— Отлично справляетесь. У Конни Шелтон нет папы с мамой, поэтому мы тем более должны ей помочь.
— Ей двадцать два, и если она пошлет нас вместе с нашей помощью куда подальше, то формально будет права…
— Док, откуда эти пораженческие взгляды? Еще раз говорю, вы профи! Кому, как не мне, знать, насколько вы крутейший профи! Я рисую вам ситуацию, а вы обставляете ее так, чтобы Конни Шелтон в жизни не догадалась, что мы ей помогаем. Ясно?
— Нет.
— Сейчас все объясню.
Через полчаса Джейн Смит выплыла из кабинета босса, напевая и улыбаясь собственным мыслям. Профессор Малколм (если бы кто-нибудь заглянул сейчас в кабинет — заподозрил бы неладное) сидел за столом с блаженной улыбкой на устах, глядя в пространство и благоговейно шепча:
— Нет, ну какой ум! Какая женщина! Ах, если б все такие… то и матриархат не страшен…
С этого момента колесо судьбы Констанции Шелтон начало раскручиваться с ужасающей скоростью.
2
Рокси Жилье валялась на кровати и красила ногти на правой ноге, высунув от усердия язык и скосив глаза к носу. Иногда она отвлекалась и придирчиво разглядывала части тела Констанции Шелтон, выглядывающие из-за целомудренно скрывавшей ее дверцы платяного шкафа. Констанция одевалась. Через полчаса ее ждал у себя профессор Малколм.
Апрель в этом году сошел с ума, и сегодня на улице стояла воистину июльская жара. Идти по этому пеклу в кроссовках, джинсах и свитере было не просто невозможно, но даже опасно для здоровья, и потому Констанции пришлось срочно распаковывать летние вещи. Сарафан, три блузки с отложным воротничком, юбка в горошек, юбка без горошка — все очень мятое. Рокси рассердилась (в очередной раз смазав лак) и в приказном тоне велела Конни не валять дурака и выбрать из ее, Роксиных, шмоток все, что той понравится. Сначала Конни пыталась отказаться («А вдруг я выберу то, что тебе срочно понадобится?»), но сердитая Рокси была неприступней Форт-Нокса.
— Не волнуйся. Во-первых, я собираюсь до самого вечера чистить перышки. Ванна, маска, здоровый сон, фруктовый обед, опять здоровый сон, а вечером Джейсончик везет меня в кино. К тому времени ты десять раз вернешься. Кроме того, сегодня меня тянет на серебряный топ и розовые брючки, а ты их не выберешь даже под угрозой расстрела.
— Рокси, я даже не знаю, как тебя благодарить…
— Конни! Не серди меня! Я третий раз промахиваюсь мимо мизинца! Тебе что, приспичило сегодня изображать Синдереллу? «Спасибо, сестрицы, вы такие добрые!»?
— Просто ты не обязана делиться со мной своими вещами…
— Констанция Шелтон! Я знаю, что ты считаешь меня недалекой, а возможно, даже и просто дурой! Но позволь сказать тебе, что сейчас дурой выглядишь ты. Я не совершаю подвига дружбы и не укрываю тебя своим тряпьем от холодного зимнего ветра. Я просто предлагаю тебе выход из положения. Это не стоит ни внимания, ни благодарности. Вообще ничего не стоит. Отстань от меня.
Конни не выдержала и засмеялась. Рокси тут же забыла про свеженакрашенные ногти, соскочила на пол и обняла подругу.
— Господи, Конни, ну какая же ты хорошенькая, когда смеешься!
Констанция смущенно высвободилась из объятий Роксаны и скрылась за дверцей шкафа. Рокси вернулась на кровать.
Теперь она поглядывала в сторону одевавшейся подруги и осторожно хмурилась (чтобы не было морщинок).
Из-за дверцы мелькнуло нечто округлое и радующее глаз, потом на миг показалась длинная стройная ножка, мелькнули распущенные волосы, и луч солнца полыхнул сквозь них темным золотом…
Через пару минут Констанция Шелтон появилась перед подругой в светло-голубых джинсах-стрейч, голубой футболке, расшитой незабудками, с привычным конским хвостом на голове и очками на носу. Рокси душераздирающе вздохнула.