Теория войны. Стратегическое отступление
Шрифт:
– Ну что тебе нужно? Хребет вроде цел, сама вроде на месте, что тебе доспелось? – Стон повторился, и я схватил ногу за бедро и попытался сдвинуть её с места. К моему невероятному облегчению нога передвинулась, и я тут же подтащил к ней левую. Ещё один шаг, затем ещё… создавалось впечатление, что я заново учусь ходить. Я так сосредоточился на таких простых и одновременно сложных движениях, что почти упустил из вида грабителя.
До него оставалось пройти ещё шагов шесть-семь, и я уже отпустил бедро, делая неуверенные шаги самостоятельно и без поддержки, когда услышал приглушённые матюки, произнесённые сквозь стиснутые зубы.
Значит, мужик пришёл в себя, новость, заставившая
– Ну ты и мудак, – я навис над ним, глядя сверху вниз и отмечая только искры ненависти в голубых глазах.
– На себя посмотри, – сквозь зубы огрызнулся молодой ещё мужик. – Тоже мне, защитнички. Просрали все восемь крупных сражений. Даже я сумел бы если не выиграть, то хотя бы не с такими потерями проиграть, ведь преимущества по местности были изначально на нашей стороне! И план битвы был хорош: кто вообще впустил эту обезьяну – генерала Сьюита в ставку? – в его голосе послышались истеричные нотки. Я же несколько мгновений разглядывал его перекошенное от боли и ненависти лицо и лишь потом ответил.
– Меня там не было.
– И это тоже вызывает вопросы, знаешь ли, – выплюнул он буквально мне в лицо.
– Во всяком случае, я совершенно точно не дезертир, – по тому, как он вздрогнул, я понял, что попал в цель. Мне нужно было поднять мой кинжал, единственное оружие, которое было сейчас доступно, но только вряд ли этот солдат, ставший разбойником, позволит мне за ним потянуться.
– А ты вообще знаешь, что эти твари делают с нашими девчонками?
– Полагаю, то же самое, что вы делали бы с эльфийками, – я не отрывал взгляда от его лица, буквально заставляя себя не смотреть в сторону кинжала. – Вот только не говори мне, что устроил засаду на довольно большой отряд, просто из любви к искусству. Ты что же, не понимал, что у вас просто нет шансов? Что вы хотели на самом деле?
– Прошёл слух, что под защитой отряда вроде вашего, знахарка хорошая едет. Ничего бы мы вашей девке не сделали, она нам именно как знахарка нужна. Раненных подлечить, да несколько баб рожать собрались, а мы-то чем им поможем?
– Знаешь, врёшь ты не очень убедительно, – протянул я. – Знахарка не сможет вылечить раненных, и ты это знаешь, собственно, как и о том, что бабы, которые рожать собрались, сами могут в этом друг другу помочь, и ни одна знахарка без специальных трав и снадобий ничего сделать не сможет, если что-то пойдёт не так. Об этом знаю даже я. Так зачем вы нас остановили?
– Тебя перед народным судом выставить. Кто-то же должен ответить за ваши «заслуги» венценосные идиоты, – он буквально прорычал свой ответ.
– Ты думаешь, что своим рычанием ты заставишь меня наложить в штаны и заскулить, моля о пощаде? – я покачал головой. – Скулить – это удел слабаков, тебе подобных, я прекрасно слышал твои хлюпанья, как только мы приземлились. Так что, хватит строить из себя патриота, отвечай, сколько тебе заплатили за мою голову и не стыдно ли тебе якшаться с длинноухими, которые «знаешь, что делают с нашими девчонками?» – передразнивая его, я сделал небольшой шаг вперёд, в надежде, что со стороны покажется, будто я оступился.
Глядя на бывшего вояку, с потрохами продавшего все свои убеждения, и страну, в глаза, в которых плескалось недоумение, быстро заменяющееся уже привычной ненавистью, я понял, что снова попал в точку. Какой я наблюдательный, оказывается, чёрт бы меня побрал. Разбойничек с большой дороги не ответил мне, продолжая прожигать взглядом.
– Ну что же, по-хорошему ты рассказать, зачем вы тормознули наш отряд, не хочешь, твоя воля – значит, будем разговаривать по-плохому.
– «Тормознули», «патриота»? – он недоумённо посмотрел на меня, пытаясь понять значения неизвестных ему слов, но тут же метнулся к кинжалу, лежащему на земле.
Я не стал играть в игру, кто быстрее, тем более ещё до конца не разобрался, что же творится с моей правой ногой. Но если ходить я толком не научился, то удар у меня был поставлен очень хорошо.
Я не хотел его убивать, пока это было не нужно, поэтому в последний момент изменил траекторию удара, и тяжёлый сапог попал не по подбородку, куда я, собственно, и бил, а по раненому плечу, быстро и резко, не давая ему шанса опомниться и хоть как-то отреагировать на мои движения.
Парня отбросило в сторону, и он, взвыв, схватился за плечо, но тут же вырубился, потому что я ему добавил, зарядив куда-то в район печени. После второго удара разбойник потерял сознание, и я смог нагнуться и забрать кинжал с украшенной драгоценным камнями рукояткой. Он был жутко неудобный и лишённый даже видимости баланса из-за количества этих самых камней. Но это было моё единственное оружие, которое я и поместил в ножны на поясе.
– Ваше высочество! – крик Бакфорда заставил меня задрать голову, сложить руки лодочками и крикнуть.
– Я здесь! Осторожно, здесь обрыв!
Из кустов сверху показалась голова верного слуги. Оценив обстановку, Бакфорд исчез из поля моего зрения, а когда снова появился, то уже не один, а с капитаном Гастингсом, с которым они принялись обсуждать способы извлечения моего высочества из этой природной ловушки, в которую я угодил благодаря всё ещё валяющемуся в отключке дезертиру. Пока они совещались, я решил пройтись по оврагу, собрать вещи. Их ещё можно было как-то применить, не так уж мы много с собой везли, и заодно получше разработать ногу, потому что, боюсь, больше мне пока телеги не видать, верхом придётся ехать и ехать довольно долго.
Глава 3
Как оказалось, я ехал на тюках одежды, наваленные поверх действительно ценного груза. Не удивлюсь, если впоследствии окажется, что разбойники охотились не только за моей головой, но и за содержимым телеги. Она, кстати, оказалась довольно крепкой и не разбилась вдребезги, как мне сначала показалось, врезавшись во что-то по дороге ко дну оврага. Что это было, я не разглядел – может камень, а может, корни какого-нибудь чересчур живучего дерева.
На дне телеги всё ещё лежало кое-какое оружие, включая мой собственный меч в украшенных драгоценными камнями ножнах. Всё остальное вывалилось на землю, к счастью, прямо в тюках и мешках. Практически ничего не рассыпалось и не раскатилось по всему оврагу. Я критическим взглядом рассматривал телегу почти пять минут и пришёл к выводу, что если её аккуратно поднять наверх, то вполне можно снова использовать, даже не слишком укрепляя.
Пока часть спустившихся в овраг воинов разбирала каким-то чудом оставшийся невредимым груз, а другая часть собирала, в общем-то, немногие раскиданные по оврагу вещи, я старался им не мешать и только прохаживался взад-вперёд, разрабатывая ногу.
Всё ещё не понимаю, почему внезапно разучился ходить, если никаких серьёзных ранений не заполучил, а при моих падениях больше пострадала именно левая нога. Если подобное явление связано с какими-то воспоминаниями, то они никак не хотели проявляться, чтобы я наконец-то перестал задавать себе уйму вопросов начиная с самого простого: как же меня всё-таки, вашу мать, по-настоящему зовут!