Теософия

Штайнер Рудольф

Так же, как человек не творится утром заново, так и человеческий дух не создается вновь при начале своего земного жизненного пути. Попытаемся объяснить себе, что происходит при вступлении на этот жизненный путь. Возникает физическое тело, которое получает свой облик благодаря законам наследственности. Это тело становится носителем духа, который повторяет прежнюю жизнь в новом образе. Между обоими находится душа, ведущая замкнутую в себе, свою собственную жизнь. Ее склонности и антипатии, ее желания и вожделения служат ей, она пользуется услугами мышления. Как душа ощущающая, она воспринимает впечатления внешнего мира, и передает их духу, чтобы он извлек из них плоды для вечности. Она как бы играет роль посредника, и ее задача исполнена, если она удовлетворяет этой роли. Тело формирует ей впечатления, она преобразует их в ощущения, сохраняет их в памяти как представления и передает их духу, чтобы он пронес их через вечность. Собственно говоря, душа — есть то, чем человек принадлежит своей земной жизни. Своим телом он принадлежит к физическому человеческому роду. Через него он является членом этого рода. Своим духом он живет в высшем мире. Душа временно связует вместе оба эти мира.

Но физический мир, куда вступает человеческий дух, не является для него чуждой областью. В ней запечатлены следы его дела. Из этой области нечто уже принадлежит ему, оно несет на себе отпечаток его существа. Оно родственно ему. Как некогда душа передала ему впечатления внешнего мира, чтобы они длительно пребыли в нем,

так же точно, как его орган, она претворила получаемые ею от него способности в поступки, которые также длительны в своих следствиях. Через это душа действительно влилась в эти поступки. В следствиях своих поступков душа человека продолжает жить второй самостоятельной жизнью. И человеческий дух неизбежно должен снова встретиться с последствиями этих поступков. Ибо во внешнем мире находится лишь одна часть моего поступка, другая часть во мне самом. Это можно пояснить простым сравнением из естествознания. Животные, которые некогда пришли в пещеры Кентукки зрячими, утратили свою способность видеть благодаря жизни в этих пещерах. Пребывание в темноте лишило глаза деятельности. Благодаря ему в этих глазах более не происходит та физическая и химическая деятельность, которая совершается во время зрения. Поток питания, который раньше шел на эту деятельность, теперь притекает к другим органам. Теперь эти животные могут жить лишь в этих пещерах. Своим поступком, своим переселением они создали условия своей дальнейшей жизни. Это переселение сделалось частью их судьбы. Существо, которое некогда было деятельным, связало себя с последствиями своих поступков. Так и с человеческим духом. Душа могла передать ему известные способности лишь благодаря тому, что она была деятельна. И эти способности соответствуют поступкам. Благодаря совершенному душой поступку, в ней живет проникнутый силой задаток к возможности другого поступка, являющегося плодом предыдущего. Пока последний не совершится, душа несет в себе это как необходимость. Можно сказать также, благодаря поступку, в душу заложена необходимость свершить последствия этого поступка.

Итак, своими поступками человеческий дух действительно построил свою судьбу. В своей новой жизни он связан с тем, что он творил в прошлой.

Можно, конечно, спросить: как возможно это, ведь при своем новом воплощении человеческий дух переносится в совсем иной мир, чем тот, который однажды он покинул? Такой вопрос указывает на очень поверхностное понимание сцеплений судьбы. Если свое поле действия я перенесу из Европы в Америку, я тоже окажусь в совершенно новой обстановке. И все же моя жизнь в Америк будет вполне зависеть отмеси предшествующей жизни в Европе. Если в Европе я был механиком, то моя жизнь в Америке устроится совсем иначе, чем если бы я служил в банке чиновником. В одном случае, в Америке я, по всей вероятности, буду иметь дело с машинами, в другом случае — с банковскими делами. Во всяком случае моя предыдущая жизнь определяет окружающую обстановку, она как бы притягивает к себе из окружающего мира те вещи, которые родственны ей. То же самое и с Само-духом. В своей новой жизни он необходимо окружает себя тем, с чем он сроднился в прошедших жизнях. И оттого сон — есть верный образ смерти, потому что во время, сна человек отрывается от того места, где ждет его судьба. Пока человек спит, события на месте его жизни идут дальше. Некоторое время человек не имеет никакого влияния на это течение. Все же жизнь каждого нового дня зависит от последствий дел прежних дней. Наша личность действительно каждое утро воплощается вновь в мире наших действий. То, что в течение ночи было отделено от нас, днем снова находится вокруг нас.

То же и с делами прежних воплощений человека. Они связаны с ним, как его судьба, так же, как жизнь в темных пещерах остается уделом животных, которые путем своего переселения в эти пещеры потеряли способность зрения. Как эти животные могут жить лишь в той среде, в которую они себя сами ввели, так и человеческий дух может жить лишь в той обстановке, которую он сам создал себе своими делами. Нельзя найти лучшей аналогии для этого, чем аналогия сна и смерти. То, что утром я вновь нахожусь в том самом положении, которое я сам создал себе, накануне, об этом позаботилось непосредственное течение событий. То, что при своем новом воплощении я нахожу вокруг себя мир, соответствующий результатам моих действий в прошлой жизни, об этом позаботилось сродство моего вновь воплощенного духа с вещами окружающего его мира. Отсюда понятно, каким образом вычленена душа в существе человека. Физическое тело подлежит законам наследственности. Человеческий же дух должен все вновь и вновь воплощаться, и его закон в том, что он переносит плоды прежних жизней в последующие. Душа живет в настоящем. Но эта жизнь в настоящем не независима от предыдущих жизней. Ведь воплощающийся дух несет с собою свою судьбу из своих прежних воплощений. И эта судьба определяет жизнь. Какие впечатления сможет иметь душа, какие желания смогут быть удовлетворены, какие радости и печали выпадут на ее долю, с какими людьми она встретится — все это зависит от того, каковы были ее действия в предыдущих воплощениях духа. Людей, с которыми душа была связана в одной жизни, она должна будет снова найти в одной из последующих, потому что произошедшие между ними действия должны иметь, свои последствия. Как одна эта душа, так же должны будут, в одно время с нею, стараться снова воплотиться и те, которые с нею связаны. Таким образом, жизнь души — есть последствие судьбы, созданной самим же человеческим духом. Так трояко обусловлено течение жизни человека в пределах между рождением и смертью. И трояким образом зависит оно от факторов, которые лежат по ту сторону рождения и смерти. Тело подлежит закону наследственности, душа подлежит судьбе, созданной ею самой. Эту самим человеком созданную судьбу называют его кармой. Дух же подлежит закону перевоплощения или реинкарнации. В соответствии с этим соотношение между духом, душой и телом можно еще выразить так: дух вечен, смерть и рождение, согласно законам физического мира, господствуют над телесностью, душевная жизнь, определяемая судьбой, является посредником между обоими в течение земной жизни. Всем дальнейшим указаниям о существе человека должно предшествовать знакомство с «тремя мирами», к которым он принадлежит. Об этом мы будем говорить дальше. Мышление, которое беспристрастно относится к явлениям жизни и не боится проследить до конца цепь умозаключений, может, путем просто) логики, придти к сознанию необходимости закона кармы и перевоплощения. Насколько правда то, что перед видящим, обладающим открытым «духовным оком», прошедшие жизни лежат, как раскрытая книга, как переживание, столь же верно, что истинность всего вышеизложенного очевидна для беспристрастного разума.

ТРИ МИРА

МИР ДУШ

Рассмотрение человека показало, что он принадлежит к трем мирам. Из мира физической телесности берутся те силы и вещества, которые строят его тело. Он познает этот мир через восприятия своих внешних физических чувств. Тот, кто доверяет лишь этим чувствам и развивает в себе только их способности восприятия, тот не может достичь понимания двух других миров, душевного и духовного.

Может ли человек убедиться в действительности какой-либо вещи или существа, зависит от того, есть ли у него для этого орган восприятия, чувство.

Легко, конечно, может выйти недоразумение, если называть, как в данном случае, высшие органы чувств духовным чувством. Ибо когда говорят о «чувствах», то невольно с этим связывают мысль о «физическом». Ведь именно физический мир называется также «чувственным», в противоположность «духовному». Для того, чтобы избежать недоразумения, надо иметь в виду, что здесь о «высших чувствах» говорится лишь в переносном смысле, доя сравнения. Как физические чувства воспринимают физическое, так же душевные и духовные душевное и духовное. Выражение «чувство» употребляется только в смысле «органа восприятия». Человек не мог бы иметь понятия о свете и краске, если бы у него не было глаза, воспринимающего свет, он ничего не знал бы о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки. В этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце, говоря: «Без воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звуки уха весь мир был бы темными немым. В нем также невозможен был бы свет или звук, как невозможна зубная боль без ощущающего боль зубного нерва».

Для того чтобы правильно понять то, что здесь сказано, стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека, должен проявляться мир для низших существ, у которых имеется лишь одно чувство — род осязания или ощущения, распространенного по всей поверхности их тела. Свет, краска, звук для них, во всяком случае, являются совсем иначе, чем для существ, одаренных глазами и ушами. Колебания воздуха, вызванные ружейным выстрелом, могут и на них оказывать воздействие, если они достигают их. Для того, чтобы эти колебания воздуха представились в виде выстрела, для этого необходимо ухо. И, чтобы известные явления в тонкой материи, именуемой эфиром, проявились как свет и краска, для этого необходим глаз.

Человек знает о каком-нибудь существе или вещи лишь потому, что через один из своих органов он ощущает их воздействие. Это отношение человека к миру действительного превосходно выразил Гете в следующем изречении: «Собственно говоря, мы напрасно стараемся выразить сущность какой-нибудь вещи. Мы воспринимаем воздействия, и полная история этих воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи. Мы тщетно пытаемся изобразить характер человека: напротив, сопоставим его поступки, его действия, и перед нами выступит картина его характера. Краски — суть действия света, действия и страдания…Хотя краски и свет стоят в ближайшем соотношении друг с другом, но мы должны мыслить обоих как принадлежащих всей природе, потому что это целиком она, которая тем самым хочет особливо раскрыться чувству, глаза. Так же точно раскрывается природа другому чувству… Так говорит природа, снисходя к иным чувствам, к известным, непризнанным, неизвестным чувствам. Так говорит она сама с собой и с нами, через тысячи явлений. Для внимательного она нигде не мертва и не нема». Было бы неверно, если бы это изречение Гете мы захотели понять таким образом, что познаваемость сущности вещей благодаря этому, становится спорной. Гете вовсе не говорит, что можно воспринимать лишь воздействие, а самая сущность вещи скрывается за ним. Скорее он думает, что о подобной «сокровенной сущности» совсем не следует говорить. Сущность не скрывается за своим проявлением, наоборот, именно в этом проявлении она и раскрывается. Но эта сущность часто столь богата, что может открываться иным чувствам, еще и в иных обликах. То, что раскрывается, принадлежит к сущности, — только, вследствие ограниченности чувств, — это не есть вся сущность. Это воззрение Гете в то же время и вполне теософское.

Подобно тому, как в теле развиваются глаз и ухо, как органы восприятия, как органы чувств для телесных явлений, также может человек развить в себе душевные органы восприятия, через которые ему раскроются мир душ и мир духа. Для того, кто не обладает такими высшими чувствами, эти миры «мертвы и немы», так же, как для существа без глаза и уха «темен и нем» телесный мир. Конечно, отношение человека к этим высшим чувствам несколько иное, чем к телесным. О том, чтобы эти последние вполне развились в нем, об этом заботится обыкновенно сама благодетельная мать — природа. Они образуются без него содействия. Над развитием своих высших чувств он должен работать сам. Он должен, ем» он хочет воспринять мир душ и мир духа, развить душу и дух, так же, как природа развила его тело, чтобы он мог воспринимать окружающий его телесный мир и ориентироваться в нем. Подобное развитие высших органов, которых еще не развила сама природа, не неестественно, ибо в высшем смысле, все, что свершает человек, также принадлежит к природе. Лишь тот, кто захотел бы утверждать, что человек должен пребывать на той ступени развития, на которой оставила его рука природы, — лишь тот мог бы называть неестественным развитие высших чувств. Им «непризнанны» эти органы и их значение в смысле вышеприведенного изречения Гете. Но такой человек должен был бы уже заодно противиться всякому воспитанию человека, так как и оно тоже ведь продолжает дело природы, и в особенности он должен был бы восстать против оперирования слепорожденных. Ибо почти то же самое, что происходит после операции с слепорожденным, бывает с тем, кто пробуждает в себе высшие чувства таким образом, как это будет изложено в последней части этой книги. Мир является ему с новыми свойствами, с явлениями и фактами, из которых физические чувства не раскрывали ему ничего. Ему ясно, что самовольно через эти высшие органы он ничего не прибавляет к действительности, но что без этих органов существенная часть этой действительности осталась бы для него сокрытой. Мир души и духа не суть нечто, находящееся рядом или вне физического, они пространственно нераздельны с ним. Как для оперированного слепорожденного прежде темный мир сияет в свете и красках, так же и для духовно и душевно пробужденного вещи, которые прежде являлись ему лишь телесно, раскрывают свои душевные и духовные свойства. Конечно, этот мир пополняется еще явлениями и существами, которые совершенно не ведомы для того, кто не пробужден духовно и душевно. (Дальше в этой книге будет точнее сказано об образовании душевных и духовных чувств. Пока здесь будет дано описание самих этих высших миров. Кто отрицает эти миры, тот лишь доказывает этим, что он еще не развил в себе высшие органы. Развитие человечества не замкнуто на какой-либо ступени, оно должно всегда идти вперед.)

Часто невольно представляют себе «высшие органы» слишком подобными физическим. Нам следовало бы уяснить себе, что в этих органах имеют дело с духовными или душевными образованиями. И поэтому нельзя и ожидать, чтобы то, что мы воспринимаем в высших мирах, было лишь туманно утонченной вещественностью. До тех пор, пока мы ожидаем нечто подобное, мы не сможем прийти ни к какому ясному представлению о том, что собственно подразумевается здесь под «высшими мирами». Для многих людей было бы совсем не так трудно, как это представляется теперь, узнать кое-что об этих «высших мирах», — конечно, сначала самое элементарное, — если бы они не представляли, что то, что они должны воспринять, есть опять-таки нечто утонченно физическое. Так как они уже заранее предполагают нечто подобное, то в большинстве случаев они совсем и не хотят признавать того, о чем в действительности идет речь. Они считают это недействительным, не хотят принять этого за нечто удовлетворяющее их и т. д. Конечно, высшие ступени духовного развития трудно достижимы, но низших ступеней — и это уже очень много — совсем не так трудно было бы достигнуть, если бы только сначала захотели освободиться от предрассудка, заключающегося в том, что душевное и духовное представляется опять-таки лишь как нечто более тонкое физическое. Подобно тому, как мы не вполне знаем человека, если мы имеем представление только о его физической внешности, так не ведаем мы и окружающего нас мира, если мы знаем о нем лишь то, что открывают нам физические чувства. И как фотография становится для нас понятна и жива, когда мы настолько близко знакомимся с личностью, с которой снята фотография, что научаемся познавать ее душу, так и телесный мир мы лишь тогда можем действительно понять, когда знакомимся с его душевной и духовной основами. Поэтому необходимо здесь сначала сказать о высших мирах, о душевном и духовном, и затем, уже рассмотреть физический мир с теософской точки зрения.