Теплица (сборник)
Шрифт:
– Потому что впервые слышу ваше имя. Отец всегда называл лишь вашу фамилию.
– О небо, какие формальности! Но ведь мы-то не будем вести себя, как на официальном приеме, верно?
Она стояла, опираясь на дверной косяк, слегка улыбаясь, и не сводила с него глаз.
– Я спрашивал, почему бы вам не переехать к отцу.
– А что если меня привлекают мужчины помоложе?
Выражение ее глаз успокоило Буша: нет, он не ослышался. Итак, все было приемлемо и пристойно, говорил он себе. Ее постель свободна, она знает, что ему уезжать на следующей неделе. Его тело все решило
Он поспешно отвернулся.
– Значит, просто очень мило с твоей стороны заботиться о нем, Джуди.
– Послушай, Тед…
– Ты уже все отыскала? Тогда пойдем к нам, посмотрим, как он.
Он первым направился к выходу, чувствуя себя круглым болваном. Наверное, то же испытывала и она - судя по тому, как она пыталась заполнить пустоту болтовней. Но в конце-то концов… это ведь тоже кровосмешение. Все-таки есть граница, которую даже самый морально разбитый человек не смеет преступить.
Видимо, Джуди Эннивэйл вообразила, что обидела Буша смертельно, потому что с того момента она старалась быть с ним подчеркнуто мила. Несколько раз он пробовал искать убежища - от нее, от обстановки, от себя - в компании глиняного Франклина-полуфабриката, в своей мастерской. И однажды, в день назначенного прибытия фургона, она неслышно прокралась за ним во флигель.
Буш обернулся - и скроил досадливую гримасу, увидев ее.
– Да не будь ты таким дикарем, Тед! Мне просто хотелось взглянуть на твои художества. В прошлом я и сама пробовала…
Но тут Буш взорвался:
– Если тебе не терпится поиграть с моей глиной - пожалуйста; но перестань ты повсюду ходить за мной хвостом! Решила окружить меня материнской заботой?
– А разве я подавала к этому повод?
Буш рассеянно пожал плечами. Он чувствовал: может, вот сейчас из-под пальцев его уходит единственная и неповторимая возможность и уже завтра ничего поправить будет нельзя..:
Голова Джеймса Буша явилась в дверном проеме.
– А-а, вот вы где оба угнездились!
– Я как раз восхищалась художественным талантом Теда, Джимми. Мне это интересно - я ведь тоже в юности хотела стать художницей. Уверена, что картины прошлого, виденные Тедом во время Странствий, помогли ему во многом.
Вероятно, подозрение шевельнулось в мозгу Буша-старшего, потому что он с раздражением бросил:
– Дудки. Дырку от бублика он видел, а не прошлое. И ты туда же, куда все. Да поймите же наконец, что пройденный Землей путь во Времени неизмеримо велик, и даже Странники Духа видят лишь микроскопическую его часть!
– Ох, ради всего святого, давайте на этот раз обойдемся без аналогий с циферблатом!
– простонал Буш. Излюбленный пример отца уже давно вызывал у него оскомину.
Но отец, раз заведенный, остановиться уже не мог. Он пустился объяснять с нудными подробностями старую схему из книжки (специально для миссис Эннивэйл). Согласно этой схеме, Земля сотворена в полночь. Затем следовали долгие часы беспросветного мрака; то было время огня, разряженной атмосферы и долгих дождей - докембрийская или криптозойская эры, о которых мало что известно. Кембрийский период - период первых ископаемых
– Эти бахвалы Странники бросаются миллионами лет, как будто рассказывают о поездке за город. А между тем, все, что им дозволили увидеть, не займет и последних пятнадцати минут на циферблате. Человек - существо мелкое и жалкое.
– Твой циферблат никуда не годится, - возразил Буш.
– Потому хотя бы, что на твоих часах совсем не осталось места для необъятного будущего, которое, может, в сотни раз превзойдет прошлое по долготе.
– Но ведь о будущем-то еще ничего не известно. Что на это скажешь?
Сказать было нечего - во всяком случае пока.
Фургон доставил Буша в Центр подготовки к десяти утра. К полудню он сам с трудом узнавал себя: его обрили наголо, засунули, как в мешок, в хаки, искупали в дезинфекцибнной ванне, привили от всех известных болезней, а под конец сняли отпечатки пальцев и накормили в столовой какой-то мерзостью.
В час дня начался курс всевозможных тренировок, который почти без передышки продолжался целый месяц.
Буша приписали к Десятому взводу под началом сержанта Прунделя. Этот Прундель заготовил для новобранцев целый список умений и навыков (труднодостижимых и попросту невозможных), которые он ревностно вколачивал в их бритые головы.
Их учили маршировать часами - на выносливость; взбираться вверх по кирпичной стене; правильно падать из окон; продираться сквозь колючий кустарник и брести по болотам; а также стрелять, пырять, душить, крушить и даже есть отбросы.
Первое время разум Буша оставался как-то в стороне и саркастически наблюдал за тем, что вытворяло тело. Время от времени он повторял себе: «Цель этих дурацких приказов - истребить индивидуальность и превратить человека в аппарат для исполнения приказов. Пройди по веревочному мосту, не сверзившись вниз, на скалы, - и ты уже меньше личность, чем был до этого. Срубаешь миску вонючей каши - и вот в тебе уже осталось меньше художника, чем накануне».
Но саркастический разум сперва притупился, а потом и вовсе на время отключился под прессом тупых ежедневных натаскиваний. Он был слишком измотан, чтобы критиковать и оценивать, и скоро громовое карканье сержанта Прунделя вконец заглушило робкий шепот его интеллекта.
И все же у него хватало душевных сил на наблюдение за товарищами по несчастью. Большинство, как и он, страдали покорно, отставив в сторонку свое «я» до лучших времен. Те, кто оставался в меньшинстве, поделились на две группы. Одна состояла из несчастных, кто ну никак не мог (или не хотел?) расстаться со своим «я». Они опаздывали на утреннюю перекличку и понуро брели, уткнув нос в носки нечищеных сапог. Они давились пищей, не в силах проглотить ее, и частенько плакали по ночам.