Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
– Привет!- мужчина вздрогнул, казалось, ее темно- серые насмешливые глаза смотрят ему прямо ему в душу; на губах, накрашенных темно-розовой помадой, расцвела восхитительная улыбка,- Кэл, это я,- произнесла Джиллиан с такой нежностью и заботой в голосе, что перекосило от бешенства и свело челюсти,- Кэл, как ты себя чувствуешь? Прекрати притворяться. Да, если ты еще помнишь, меня зовут Джиллиан. Не ворчи, для тебя Фостер. Согласна, только прошу, выпей ибупрофен, я через полчаса буду у тебя. И не сопи, ах у тебя насморк,- она закатила глаза,- если узнаю, что ты умчался на работу, рассержусь.
Ее мелодичный смех прозвучал нежной
– Чай с медом и постельный режим, говорю тебе, как врач, – звонко рассмеялась,- если только будешь себя хорошо вести.- Хитро прищурилась,- да, рядом, да полежу. Колыбельную?..
На круглом винтажном столике около вазы китайского фарфора с букетом желтых хризантем начинает вибрировать мобильный. Мужчина чертыхается и уделяет одно мгновение телефону, нарезающему круги по деревянной отполированной до зеркального блеска поверхности, бросив на айфон ленивый взгляд, долго смотрит на цветы, они точно такие же, как три дня назад Джиллиан притащила домой, купив у случайного торговца на овощном рынке.
Лихорадочно тыкает пальцем по пульту в поисках записи и найдя ее успокаивается, глядя, как немного усталая женщина входит в дом с тяжелой охапкой золотых цветов. Подносит к лицу букет и, забавно сморщив нос, улыбается своей неповторимой улыбкой. ЕМУ.
Мобильник, рискуя свалиться на пол, продолжает свой ритмичный танец и наконец, взрывается требовательным звоном.
Недовольно скривившись, мужчина нажимает на кнопку «пауза» и, отставив чашку с кофе, берет трубку.
– Да,- его ответ более чем лаконичен,- через час буду.
Энергичным движением поднимается с кресла и скрывается в глубине квартиры, сбросив на ходу фланелевый домашний пиджак.
В гардеробной рывком распахивает дверцу шкафа и тупо смотрит на ряд идеально отглаженных белоснежных рубашек, передергивается всем телом и спазматически сглатывает слюну. Упирается мгновенно вспотевшим лбом в острый дверной косяк, сжимает кулаки, борясь с охватившим желанием, но все же уступает ему и, сделав два крадущихся шага в бок, дрожащими от возбуждения пальцами, сдвигает в сторону зеркальную панель. В темной глубине, густо пропахшей фиалками, на перекладине, покачиваясь, болтаются три пустые вешалки, а в самом углу висит упакованное в пластиковый чехол, поблескивая матовыми жемчужинами, и едва заметно шуршит от прикосновений кружевное белое и воздушное, как первый снег, свадебное платье. Прикусив до боли нижнюю губу, мужчина прикрывает веки и заключает платье в бережные объятия, шепча:
– Скоро, очень скоро… Джиллиан, ты будешь в нем выглядеть великолепно…
Вздрагивает и проводит по лицу ладонью, расправляет плечи и одним махом задвигает дверь.
– Не сегодня, Майки,- приказывает он сам себе.
Буквально на глазах он преображается. Взгляд темно-синих глаз делается строже, подтягиваются лицевые мышцы, между бровей залегает неглубокая морщина, и даже четко очерченные губы красивого рта становятся чуть тоньше и тверже.
Сексуальный ежик черных волос при помощи нескольких капель геля и расчески превращается в стильную деловую прическу.
Через несколько минут вместо сексапильного и обворожительно-романтического красавца в зеркальную дверцу шкафа смотрит симпатичный мужчина лет тридцати пяти.
Натягивает темно-серый подходящий для офиса двубортный костюм,
Из лифта, приветственно звякнувшего новым пассажирам, выходит внешне доброжелательный, с приклеенной к губам искусственной улыбкой типичный «белый воротничок». Высокомерно кивает клерку, стоящему за стойкой рецепшн, пересекает вестибюль, четко печатая шаг, на секунду задерживается перед автоматической дверью, ожидая пока с подобострастным шипением разъедутся ее створки из бронированного стекла, выходит под моросящий весенний дождичек, останавливает такси и оправляется в центр города.
Закутавшись в махровый, явно не по размеру банный халат, позаимствованный у Эмили, тщетно пытаясь стянуть его полы на груди и пряча лукавую улыбку в пушистом воротнике, Джиллиан осторожно присела на краешек кровати Кэла. Закрыла ноутбук, собрала в аккуратную стопочку разбросанные поверх одеяла документы, исчерканные листы бумаги и фотографии. Освободив себе место, пододвинулась ближе к Кэлу, наклоняясь над ним. От нее сладко пахло фиалками и мятной свежестью. Слишком тесный халатик, небрежно перехваченный на талии поясом, норовя распахнуться давал большой простор для фантазии.
– Фостер, ты на меня не сердишься?- открыв глаза, Кэл старался не смотреть на полуобнаженную грудь, едва прикрытую махровой тканью, протянул руку и провел пальцами по волосам Джиллиан, затем дотронулся до виска, убирая непослушный локон за ухо. Джилл склонила голову в бок, и ее щека легла в ладонь Кэла. Мягкая и прохладная.
– Ты же знаешь, я не умею долго на тебя сердиться.
От этих простых слов и мягкой, чуть насмешливой улыбки у Кэла перехватило дыхание, и он, сев на постели, сгреб в охапку смеющуюся женщину, тесно прижимая к себе.
– Как же ты вкусно пахнешь!- он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, собирая губами крохотные капельки воды, что стекали с волос, мокрых после недавнего душа.
– Кэл, щекотно,- хрипло прошептала Джиллиан, но и не подумала отстраняться, а наоборот, перекрестила у него за спиной забинтованные руки...
Откуда-то издалека послышался знакомый, но такой лишний в этот момент голос.
– Папа! Папа!- теребила Эмили отца за плечо,- да проснись же ты,- пытаясь другой рукой вытащить подушку из его мертвой хватки. А он еще сильнее обнимал данную постельную принадлежность, зарываясь в нее носом, что-то довольно ворча и яростно отбиваясь пяткой от оседлавшей его дочери.
– Мы проспали!- заорала Эмили Кэлу в ухо.
– Ты кто?- Кэл, оторвав от подушки мятую заспанную физиономию, причмокнул и с блаженной ухмылкой уставился на дочь. Постепенно изумление во взгляде сменилось пониманием: – Эм, что случилось?
Эмили наконец удалось завладеть подушкой, и она шлепнула ею отца по груди, затем по животу, возмущенно воскликнув:
– Это я! Твоя дочь! Полдесятого утра! Мы проспали.
Кэл перекатился по кровати стряхивая с себя дочь и, откинувшись на спину, сноровисто выхватил у Эмили подушку, опуская ее себе на лицо, и глухо проговорил: