Терион. Сага о чести и долге
Шрифт:
Добравшись до площади с фонтаном в виде дракона, Глэйд остановился в тени фронтона шестиэтажного здания, первый этаж которого занимали разнообразные лавочки, и огляделся. День уже перешагнул свой экватор и людей на улице и площади было немного. Мастеровой люд после обеденного перерыва уже разошёлся по своим рабочим местам, а для праздношатающихся время ещё не наступило. Две молодые горожанки с детскими колясками стояли у фонтана и о чём-то беседовали меж собой, ни на кого не обращая внимания. Через площадь не спеша двигались трое монахов в фиолетовых одеяниях Последователей С’Тъена – довольно экзотической религии для этих краёв, берущая своё начало в далёком южнонаргском королевстве Лехаланк. В Эреншильде, как и в остальных государствах Западного Эрелена, в отличие от клерикальных Тиза и Треллуса, вообще довольно терпимо относились к последователям иных религий, даже самых экзотических, вроде Культа Цветов, который был распространён
Изучив местность, Глэйд, заприметив уличное кафе, над входом в которое висела деревянная вывеска со стилизованным названием на местном наречии и на пангале, но выписанная явно в эльдеронском стиле, решил, что по пути к «Приюту одинокого путника» было бы неплохо и перекусить. Однако, поразмыслив, северянин решил взять что-нибудь из так называемых «дорожных наборов», которые можно было употреблять на ходу. Потянув за собой Ксарана – умный конь беспрекословно последовал за своим хозяином, Глэйд направился к кафе с забавным, на его взгляд, названием «Гастрономический причал» (не исключено, что его владелец был, в своё время, корабельным коком), краем глаза отметив про себя, как обе молодые горожанки, что стояли возле фонтана, проводили его пристальными взглядами. И не только чисто женское любопытство в этих взглядах проскальзывало – была ещё и некоторая доля опасения. И на то были свои причины.
Эррендийцы не слишком часто появлялись в этих краях, но северян здесь хорошо знали. И лишний раз предпочитали не трогать. Сто сорок два года назад, во время эррендийско-корвисской войны, тридцатитысячная армия эррендийцев, стальным клином пройдя сквозь западные провинции Ханарии и Восточный Корвис, словно раскалённый нож – сквозь масло, обрушилась на войска эреншильдцев, которые в той войне встали на сторону своего могущественного западного соседа. Солдаты барона Торвина – тогдашнего правителя Эреншильда – не слыли трусами и воевать умели. За девять лет до этих событий эреншильдцы, вместе со своими соседями-эльдеронцами успешно противостояли войскам короля Асмада, который решил, что северные земли Эльдерона должны принадлежать Асмаду. Но асмадцы – это не эррендийцы. Эреншильдцы были осведомлены о передвижении армии северян, но они оказались совершенно не готовы к той тактике, которую избрали эррендийцы. Разумеется, звук боевого горна и на сей раз известил солдат барона о приближении северян, но затем не последовало ровным счётом ничего. Ни ливня стрел, ни артиллерийского обстрела – ничего. Однако недоумение эреншильдцев быстро растаяло, как снег под тёплыми лучами весеннего солнца, когда в правый фланг их построения ударила лёгкая нитская конница. Барон Торвин тут же произвёл передислокацию своих сил, выдвинув на левый фланг тяжёлую пехоту и две трети из имевшихся в распоряжении эреншильдцев корвисских самоходных орудий. Но то был всего лишь обманный манёвр. Как только эреншильдцы ввязались в резню с нитскими конниками, на их левый фланг без какого-либо предупреждения обрушилась закованная в броню знаменитая тяжёлая эррендийская конница, за которой двигались, прикрываемые щитоносцами, вооружённые самозарядными винтовками пехотинцы. Сдержать несущуюся со скоростью лавины закованную в броню конницу северян эреншильдцы не смогли, и вскоре сражение закипело в самом центре их боевых порядков, по которым до этого эррендийцы нанесли артиллерийский удар. И если бы барон Торвин не догадался выкинуть белый флаг, то от его войска ничего бы не осталось. Сравниться в боевой ярости с жителями северных стран на всём пространстве Эрелена могли разве что гиштанцы и ривийцы… ну, ещё, быть может, ханарийцы.
Не обращая внимания на глазеющих на него дамочек, эррендиец, ведя в поводу коня, неторопливо пересёк площадь и подошёл к дверям кафе. Привязав поводья к специальному столбику, Глэйд, слегка пригнувшись, чтобы не задеть свисающую с притолоки резную деревянную рамочку, вошёл внутрь помещения.
Посетителей внутри небольшого полукруглого зала, подсвеченного неярким свечением газовых ламп, было немного. Несколько горожан сидели за уютными деревянными столиками, у длинной стойки, за которой хозяйничал пожилой крепко сложенный эльдеронец, чья выправка свидетельствовала о том, что некогда владелец сего заведения занимался отнюдь не мирным трудом, неторопливо потягивая ароматный эреншильдский эль, расположился неизвестно какими ветрами занесённый в эти края уроженец далёкого Иримора, облачённый в длиннополое кожаное пальто, под которым виднелись кожаные коричневые штаны, серые ботинки с высокими голенищами и толстой подошвой и плотный шерстяной свитер, из-под которого выглядывал воротник сорочки. Длинноствольный ириморский двенадцатизарядный револьвер покоился у заморского гостя в притороченной к поясу кобуре, а широкополая шляпа небрежно была сброшена за спину.
– Что-нибудь прохладное и фруктовое,
Ириморец равнодушно скользнул взглядом по Глэйду и вернулся к своему занятию. Хозяин же кафе, смерив северянина внимательным взглядом, молча поставил перед ним керамическую тарелочку с бисквитами и большой фужер из матового стекла, доверху наполненный холодным фруктовым лимонадом, производство которого в Эреншильде было поставлено на поток. Сейчас, как было известно Глэйду, в сторону Итериса, где располагался самый крупный в Эреншильде завод по производству напитков, аффинорские строители тянули ветку железной дороги от связывающей столицу Аффинора – и крупный морской порт по совместительству – Дарм с главным портом Иллии – Тервано – магистрали. Да, за последние сто с небольшим лет технологии шагнули далеко вперёд, во многом благодаря аффинорцам, рэндианцам и оркам с Южнополярного архипелага. Влияние островных империй Иримор и Мерендар на развитие Эрелена было не таким большим, но оно всё же тоже имело место быть. Правда, хитрые техномаги не раскрывали все свои секреты, и что ещё могло храниться в их лабораториях и в секретных хранилищах аффинорцев, никто не знал. Глэйду доводилось слышать рассказы о том, что у техномагов есть в наличии машины, способные передвигаться по воздуху и оттуда наносить сокрушительные удары по врагу, но сам он никогда ничего подобного не видел. Правда, и в Аффиноре эррендийцу бывать ни разу не доводилось, равно как и видеть воочию хоть одного техномага.
Заметив косой взгляд хозяина кафе, северянин едва заметно усмехнулся. Усмешка не прошла мимо эльдеронца, который, продолжая вытирать впитывающей влагу салфеткой цилиндрический бокал из мерконисского хрусталя, то и дело бросал на Глэйда настороженные взгляды.
– Какие-то проблемы, уважаемый? – невозмутимо спросил Глэйд.
– Никаких проблем, – автоматически отозвался эльдеронец. Затем понял, что сказал вовсе не то, что хотел, и недовольно насупился.
– Сдачу оставь себе, – уже в открытую улыбнулся северянин. – Уж больно хорош лимонад!
– Да, у вас, в Эррендии, о таком отродясь не слыхали! – с вызовом бросил эльдеронец.
– Так ведь и лимонад-то не эльдеронский!
– Но и не эррендийский!
Глэйд усмехнулся и ничего не ответил владельцу кафе. Эльдерон, как и Эреншильд с Асмадом и Салиаром, фактически не имел независимой внешней политики, следуя в русле политики Корвиса, а тот всегда относился к северным королевствам с изрядной долей недоверия и опаски, при этом постоянно кичась своей «цивилизованностью» перед «варварами-северянами». Хотя кто был цивилизованнее, можно было поспорить. Всё это шло ещё со времён корвисско-эррендийских войн конца второго тысячелетия, когда заносчивые монархи Корвиса вознамерились построить в Западном Эрелене свою собственную империю. Но их мечты разбились о несокрушимые твердыни северян и об их армии, что встали на пути корвиссцев к мировому господству.
Эррендиец мог бы поведать владельцу кафе о кристально прозрачных, как слеза, и холодных, как северный ветер, родниковых водах Славира, и о вкуснейшей минеральной воде, что производилась на фабриках купца первой гильдии Гренца Хагвинда. Но вместо этого он лишь невозмутимо пожал плечами и перенёс своё внимание на еду и питьё.
Ириморец, допив эль, бросил на стойку несколько аргиевых монет и, не произнеся ни слова, встал и направился к выходу. Монеты тут же исчезли в руках эльдеронца, который, наконец, закончил полировать бокал и поставил его на прикреплённую к стене за своей спиной большую полку.
– Скажи, почтенный – не приходилось ли тебе видеть сего господина? – на стойку легла визиграфия Шадена Дживва.
– Он что-то натворил? – эльдеронец внимательнее всмотрелся в Глэйда и, похоже, что он, наконец, понял, что перед не совсем обычный северянин, о чём недвусмысленно намекала брошь с эмблемой Братства.
– Тебя это не касается, – холодно отозвался Глэйд, заканчивая доедать последнее пирожное. – Это дело Братства.
– Разумеется. – Эльдеронец дураком не был и влезать в дела ассасинов не собирался, ибо это было чревато серьёзными проблемами для здоровья. – Дай-ка взглянуть…
Хозяин кафе взял визиграфию в руки и, поднеся к свисавшей с потолка на длинной витой цепи газовой лампе, внимательно вгляделся в изображение.
– И два «дорожных набора» добавь, – бросил Глэйд. – В счёт сдачи.
Хозяин кафе молча кивнул, продолжая изучать визиграфию, и рукой сделал знак своему помощнику – молодому парню лет двадцати-двадцати двух, очень сильно похожему на него самого. Буквально спустя минуту на стойке оказались два набора, упакованные в не пропускающую тепло прозрачную плёнку – ещё одно достижение техномагов Аффинора, благодаря которым сие изобретение получило огромное распространение практически повсеместно.