Терия. Кровавый узел

Тишина в комнате была абсолютной, оттого звук пощечины показался настолько громким, будто в ночной тишине спящего дома звонко разбилась тарелка.

– Тупая верблюдица! – сказала девушка упавшей перед ней на колени женщине. – Неужели ты думаешь, что я, Фатин из Дома Шамран, могу надеть эти убогие кольца в день своего совершеннолетия? Такие безделушки годятся только для маленьких девочек, а уже совсем взрослая девушка!

– Прошу прощения, госпожа, – ответила служанка правой рукой подбирая с пола разбросанные украшения, а левой держась за покрасневшую от удара щеку.

– Пойди к отцу и скажи ему, что пришло время выдать мне несколько колец из запасов моей любимой мачехи! – девушка посмотрела на себя в зеркало из отполированного черного мрамора и поправила струившуюся по ней нарядную желто-черную тунику из паутины тканепряда.

– Но ваш отец не разрешает брать украшения госпожи Кишоры, – служанка вытерла катившуюся по лицу слезу. – Он прикажет наказать меня.

– Не бойся, сегодня не прикажет, – Фатина поправила густые черные волосы и спрятала самые непослушные локоны под изящный костяной обруч. Тем более, что большая часть этих драгоценностей раньше принадлежала моей матери. Думаю, я как никто иная, имею на них полное право!

– А если госпожа Кишора…

– А если эта черепаха откроет свой рот, то ты придешь и скажешь об этом мне, – девушка наклонилась к служанке и взяла ее тонкими белыми пальцами за подбородок. – Мои старые колечки, которые отец считает драгоценностями – можешь ему-же и отдать, пусть подарит их своей красавице жене.

– Как прикажете, госпожа, – служанка вышла из комнаты и тихо закрыла за собой дверь.

Оставшись одна Фатин повернулась к зеркалу и улыбнулась своему отражению. Сегодня она определенно нравилась себе больше обычного. Ну конечно – ведь ей уже четырнадцать, а значит она взрослая девушка и не потерпит, чтобы ей указывали, что можно брать, а что нельзя! А если у Кишоры от злости лопнут глаза, то так будет даже лучше.

Фатин подошла к окну и распахнула резные ставни настежь. Комнату наполнил шум и запах проснувшегося города. Крики торговцев, аромат свежеиспеченных кактусовых лепешек, вареной кукурузы и жареных ящериц – все как всегда, ничего не меняется. Обычный зной, которым начинался и заканчивался каждый день в Даармаре, не показался сегодня ей настолько противным как в прочие дни. Она смотрела с высоты третьего этажа на городские улицы и многочисленных прохожих, ожидая что все должны немедленно заметить ее и поздравить с наступающим торжеством, но ничего не произошло. Все, как ни в чем не бывало, продолжали идти по своим делам и не обращали на нее никакого внимания. Лишь какой-то мальчишка в грязной набедренной повязке увидел ее и показал неприличный жест.

– Дурак лупоглазый! Чтобы твои кишки пожрали ящерицы! – крикнула ему Фатин и захлопнула ставни.

– Зачем так стучать, сестрица, ты же их сломаешь! – в ее комнате стоял высокий молодой человек и улыбался. Его расшитая желтым узором черная туника доходила ему до колен, а талию стягивал широкий белый пояс из паутины тканепряда – все было сшито по последней Даармарской моде. Густые черные волосы были стянуты на затылке в конский хвост, отчего крючковатый нос становился более заметным.

– Септор, я тебе уже сто раз говорила – не смей входить в мою комнату без стука! Тем более, что теперь я уже взрослая девушка, а ты пусть и мой брат, но все-таки мужчина.

– Я видел служанку, она выбежала от тебя в слезах, – сказал Септор не обращая внимания на недовольство сестры.

– Глупая простолюдинка! – отмахнулась Фатин и присела на усыпанную разноцветными подушками тахту. – Сегодня день моего совершеннолетия, в честь меня устраивают бои на арене! Мне официально представят моего жениха! Все в почетной ложе будут глазеть на меня, а эта курица принесла мои старые украшения! Они совершенно не идут под эту новую тунику, к тому же я буду выглядеть в них как нищенка!

– Но у тебя нет других украшений, – пожал плечами Септор. – Во всяком случае никаких других отец тебе не дарил, какие еще она могла тебе принести?

– Все верно, – скривила лицо Фатин. – У меня все украшения для маленьких девочек, вот поэтому пусть сходит к этой тощей верблюдице Кашире и возьмет у нее пару колец. У нее скоро от драгоценностей шкатулки треснут!

– Эта, как ты выражаешься, тощая верблюдица – жена твоего отца, поэтому будь к ней немного любезнее, – Септор сел рядом с Фатин на тахту. – Во всем Даармаре или даже во всей Терии не найти более дерзкой девчонки! К тому же ты не голодранка с улицы, а знатная – поэтому веди себя подобающе. Я тебе, кажется, уже говорил, что своей дерзостью по отношению к Кишоре, ты лишь расстраиваешь отца, а ей самой плевать на тебя с высокой башни.

– Если ты не заметил, то мне на нее тоже плевать! А отцу надо было думать кого выбирать себе в жены – она напоминает мне падальщика, от которого постоянно несет дохлятиной! Она все время клянчит у него подарки!

– Фатин, ты ведешь себя как истеричка – в конце концов она мать твоего младшего брата! – Септор встал с тахты и поправил примявшуюся тунику. – Поэтому тебе придется относится к ней подобающим образом – хочешь ты того или нет. И насчет украшений – ты не имеешь права требовать то, что тебе не принадлежит. В твоем возрасте уже нужно понимать такие простые вещи, а ты ведешь себя как маленькая злобная ящерка – от злости на Кишору лупишь беззащитную служанку.

– Если бы на ее месте была мама, то она и сама бы мне что-нибудь подарила.

– Может быть ты и права, но чего ждать от Кишоры, если вам друг на друга плевать?

– Я от нее ничего и не жду, – пожала плечами Фатин. – Поэтому поеду сегодня вообще без украшений, пусть отцу будет стыдно, за то, что он не удосужился подарить мне что-то приличное к моему четырнадцатому дню рождения!

– Какая ты еще все-таки глупая маленькая девочка, – улыбнулся Септор. – Зато уже научилась жалить как взрослая кобра.