Терминатор из глубинки

Степанычев Виктор

Сергей-Мао стоял у окна и через занавеску что-то высматривал во дворе. Коля Серов перебирал лежавший перед ним огромный ворох компьютерных распечаток. Останавливаясь на одном листе, вчитывался, кривил в усмешке губы, саркастически хмыкнув, отбрасывал в сторону, что-то черкал карандашом на огромной схеме, нарисованной на ватмане, и опять шелестел бумагой. Из второй комнаты доносилось громкое сопение, изредка прерываемое невнятным обиженным бормотанием. Похоже, хакер Сема, вымотавшийся за полтора дня непрерывного общения с двумя компьютерами, позволил себе немного расслабиться.

Повернувшись к прибывшим, Сергей коротко кивнул

в сторону приоткрытой двери кухни.

– Идите, перекусите. Чайник на плите – разогреете. Есть кофе, чай, в холодильнике сыр, колбаса. Сделайте бутерброды, – бесцветным тоном произнес он и опять отвернулся к окну.

На чересчур фальшивую радость Самсона по поводу ужина Вадим и Доктор никак не отреагировали. Доктор сразу завалился в угол дивана и прикрыл глаза, давая понять, что он дремлет и мешать ему не стоит. Вадим подошел к Мао, достал из помятой пачки сигарету и закурил, выдыхая дым в открытую форточку.

– Ну что, пришли к глухому нулю? – прервал затянувшееся молчание Вадим, досмолив сигарету до фильтра и щелчком отправив ее в проем форточки. – Что будем делать дальше?

– Ждать, – лаконично ответил Сергей.

– Чего ждать? Бешеного окуня, когда он в кастрюлю для ухи сам запрыгнет? Или готовить голубую ленточку для бантика, чтобы дискету перевязать и с земным поклоном вручить этим сволочам? – зло спросил Вадим.

– Пока ждать, – спокойно повторил Мао. – У тебя есть другие предложения? Увы, нет. Только эмоции рвутся наружу, не более. Явные варианты мы отработали, но на шантажистов выйти так и не сумели. Можно пройти по всем возможным подозреваемым, тем, кто заинтересован в получении дискеты, но, извини, их набирается за сотню. За оставшиеся сутки исполнить подобное, ты и сам прекрасно понимаешь, нереально. Поэтому надо признать, что перехватить инициативу и поменяться ролями охотника и добычи мы не смогли. Остается, хотя это и противно, только одно – притихнуть и чуточку потерпеть, ожидая, когда они сами себя проявят. И первые признаки, кстати, уже появились.

– Что произошло? – напряженно спросил Вадим.

– Был телефонный звонок Надежде.

– И как, засекли его координаты? Откуда звонили?

– Не успели. Беседа длилась сорок восемь секунд, после чего трубку положили. Определили только район. Звонили из Москвы, из Замоскворечья.

– Суть разговора? – коротко спросил Вадим.

– Мужской голос поинтересовался у Надежды, не изменилась ли их договоренность.

– Что ответила Надежда? Случайно не выдала себя?

– Нет, она вела себя естественно, как, собственно, и должна вести себя мать, измученная ожиданием и волнующаяся за ребенка. Голос срывался, слезы, небольшая истерика...

– На куски порву козлов! – душевно пообещал Вадим.

– Мужчина попытался успокоить Надежду, сообщив, что с девочкой все в порядке, и чтобы она не беспокоилась, – продолжил Мао, никак не отреагировав на реплику Вадима, – он отметил, что поведение женщины им нравится. Отсюда логически следует, что эти ребята контролируют квартиру, жучки – их рук дело и слава нам, что мы пока не засветились. Как и договаривались, Надежда в резко ультимативной форме заявила, что поедет за дискетой только в случае, если услышит дочь и переговорит с ней по телефону. Шантажист выдержал достойную паузу и сказал, что подумает, но в принципе требование Надежды выполнить возможно. После этого разговор прервался.

Вадим помолчал, обдумывая услышанное,

а потом неуверенно спросил у Сергея:

– Как она себя чувствует?

Пришел черед рассердиться Мао. Он оглядел Вадима с головы до ног и процедил сквозь зубы:

– А ты не догадываешься, в каком она состоянии? Ольга, что сидит на подстраховке в соседней квартире, сама едва не извелась, слушая, как Надежда всю ночь и весь день бродит по комнатам, хлюпает без перерыва, а временами срывается на плач. Докладывает, что Надежда Алексеевна глаз не сомкнула со вчерашнего утра, с тех пор, как услышала о похищении дочки.

– Кроме того, как ждать у моря погоды, какие еще можно предпринять шаги?

– Семен часок поспит, ему надо дать отдохнуть, иначе у парня крыша окончательно съедет – он уже начал беседовать с компьютерами, как с живыми – и мы попробуем более тщательно прокачать мужа Надежды. Так и непонятно, с какого бока он влез в эту историю. Бегло его уже проверили, однако никаких зацепок не обнаружили. Ни компромата, за который его могли зацепить, ни связей с криминалом, с какими-то сомнительными элементами, не высвечивается. Адвокат он относительно известный, вел пару громких процессов. Обслуживает несколько серьезных фирм. В коллегии на хорошем счету. Вот пока и все данные по нему.

– По утечке информации о дискете из прокуратуры или еще из какого другого источника также ничего нового?

– Ни малейшей зацепки, – поморщился Сергей. – Все как было, так и осталось – можно подозревать любого, кто в последние полгода общался с Надеждой. Серов составляет свои логарифмические функции вкупе с интегральными уравнениями, пытаясь связать личности, время и пространство, однако результат, сам видишь, нулевой. Говорит, не хватает пятого знака после запятой, клочка информации, чтобы задачка разрешилась.

– Что думает Дед?

– Олег Петрович в курсе всего, докладываем каждые четыре часа, как он и приказал. Дает дельные советы, но, похоже, и сам начал нервничать из-за потери нами инициативы. Я беседовал с ним полчаса назад. Сошлись на том, что другого выхода, кроме как притихнуть и дождаться подвижек со стороны шантажистов, у нас нет.

Вадим отвернулся от Сергея и вытянул из пачки еще одну сигарету. Как бы ему ни было горько, Мао и Дед были правы – надо ждать. Метаться из стороны в сторону, кидаться на каждую лакомую с виду кость непрофессионально и попросту глупо. Нет главного: кто стоит за шантажом. Более того, нет даже наметок на подобную информацию. Ждать и только ждать. А это делать он умел...

* * *

Роща, если ее можно было так назвать, состоящая из десятка затянутых паутиной, покрытых пылью низеньких карагачей, с мелкой пожухлой листвой и зловонной лужей, к которой ночью стекалась на водопой редкая окрестная живность, стояла на знаменитом Великом шелковом пути. Когда-то он, может, и считался великим, а сейчас это был малопроезжий грязный проселок, перекореженный еще с весны пробивавшимися через грязь машинами. Каждая, чтобы не завязнуть, усердно торила свою колею. Им, пятерым, уже шестые сутки сидящим в этом «оазисе», с восхода до заката приходилось наблюдать одну и ту же картину: встающее и падающее за горизонт палящее солнце, пляшущий раскаленный воздух, ровный стол земли, с редкими клочками высохшей травы, и застывшие, перемолотые скатами груды глины, уходящие вправо и влево от дороги и рощицы в пустынную степь.