Терминатор из глубинки

Степанычев Виктор

Его взгляд упал на лежащую рядом анкету Стригуна.

«Точно, вот и второй тезка древнерусский прославленный: Ростислав Олегович. Насчет Ростислава можно посомневаться – не помнится такой яркой летописной фигуры, хотя, наверное, жил и правил где-то князь Ростислав, а вот Олег вельми знаменит и в стихах Александром Сергеевичем воспет: „Как ныне сбирается вещий Олег...“ Выходит по раскладу, собрались дружиной Борис, Глеб, Ростислав и Олег. Хоть сказ заводи про честных богатырей, что народила мать-земля Русская».

Вадим прикрыл глаза, напрягая память.

Небольшой дискомфорт, который он испытал еще в Москве, впервые увидев в тексте имя-отчество президента «Армады», вновь преследовал его. И совсем не «Повесть временных лет» с ее героями и мучениками, злодеями и победителями, а что-то более близкое и неуловимое тревожило его. Где он слышал эти имена?

Вадим слишком хорошо знал себя. Не так просто волновали его забредшие из глубины веков Борисы и Глебы. И не были эти ощущения навеяны ни школьным изучением «Слова о полку Игореве», ни отрывками давно читанной «Истории государства Российского», ни былинами, ни сказаниями о земле Русской. Что-то другое, недавнее, дразнило его и настоятельно просилось на свет.

Вадим бросил взгляд на часы. Примерно через сорок минут они прибудут на место. «А Надежда? Господи, где она сейчас? Что с ней?» – Яркая вспышка тревоги неожиданно захлестнула его сознание. По времени именно в эти минуты электричка должна прибыть в Ашукино, и Надежду ждет пересадка на автобус. Тягостная волна неизвестности и уж совсем непривычного, неведанного ранее страха за женщину, ставшую близкой и родной, грузно обрушилась на Вадима, перебив его дыхание. Вадим словно со стороны увидел свои руки, судорожно комкавшие безвинный лист бумаги, который он только что просматривал.

«Да, ни к черту у тебя нервы, Викинг», – попенял себе Вадим, пытаясь успокоиться. Он несколько раз глубоко вздохнул, отгоняя предчувствия и видения, и взглянул на спящих товарищей. Самсон, склонившись головой на плечо Доктора, безмятежно и громко сопел, периодически всхрапывая и тревожа этим соседа. Его мощное тело расслабленно и спокойно, восполняя растраченную энергию и силы, покоилось в кресле. Андрей же, Вадиму почему-то так показалось, даже во сне был напряжен. Его застывшее в забытье лицо было подернуто незнакомой, и еще более – неприсущей Доктору пеленой суровости.

«Что-то непонятное происходит с Андреем, – отметил Вадим. – Непохож он на себя. И эти изменения в его настроении произошли буквально несколько часов назад. Что с ним такое приключилось – совершенно неясно, а вот с какого времени он посуровел, определить в общем-то несложно. Андрюха потерял тонус после поездки на дачу к депутату. Вернее – на дачу к мадам Заславской, но в гости к господину Ясеневу. Как-то слишком резко его обрезало, словно черную метку получил. Непонятно все это, однако гадать, с каких таких ежиков у Доктора настроение упало на ноль, смысла нет. Закончим дело, тогда попробуем и с ним разобраться».

Откинувшись на спинку кресла, Вадим неожиданно почувствовал наплыв совсем ненужной сейчас расслабленности и покоя. Он вроде бы пытался избавиться от этого чувства, встряхнуться, но делал

это лениво, без особого усердия. «Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не смогли запеленговать...» – пришли на ум строчки Высоцкого. Шутки, конечно, шутками, но его веки наливались свинцовым грузом, и глаза сами собой стали закрываться. Вадим понял, а вернее – безвольно констатировал, что еще немного – и он провалится в глубокий сон. Мысли едва ворочались в тяжелой голове, чисто автоматически перемалывая последние события, несвязные обрывки данных из просмотренных оперативных разработок, фамилии, имена...

«Хладовский Борис Глебович... „Армада“... адвокат Привалов... Стригун... шофер из Борисоглебска... дочь Надежды плавает в реке... ложная дискета закодирована... Леша-Верблюд сидит на кокаине... нервы стали пошаливать... аутотренинг... Доктор загрустил...»

Почувствовав несильный толчок локтем в бок, Вадим на секунду приоткрыл глаза. Самсон, переваливаясь, задел его. Немного повозившись и устроившись поудобнее, Толя успокоился и активно засопел. Тугая дрема опять начала накатывать на Вадима.

«Надежда уже должна добраться до дачи... На даче отдых... Правильно Дед сделал, что отправил его к дяде Ивану... А Верблюд все-таки сволочь – столько лет таил на него злость... Девочка купается в реке, а на вахте спасатель с кругом ее охраняет... „Девочка плачет – шарик улетел. Ее утешают, а шарик летит“. И охрана, как в Мордовлаге... „Метрополь“ и „Рэдисон-Славянская“... Борис Глебович, это же ваши люди... „Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам. Их села и нивы...“ ...Там не брандвахта, а дебаркадер... Спасатель на вахте... На брандвахте!..»

Неведомая сила буквально выбросила Вадима из забытья, разом смяла дремоту и расслабленность. Он замер на короткое мгновение, широко раскрыв глаза, подавшись вперед и намертво вцепившись руками в поручни кресла. Пытаясь не потерять зыбкую, пока еще не созревшую мысль, Вадим, едва ворочая непослушными губами, шепотом повторил несколько раз:

– Брандвахта... Борис Глебович – это же ваши люди... «Рэдисон-Славянская»... Брандвахта... Борис Глебович...

Он очумело оглядел полупустой салон самолета, словно проверяя, что находится там, где и должен сейчас находиться, и это совсем не чудится ему. Потом очень осторожно разжал пальцы, сжимающие подлокотники. Медленно опускаясь назад, будто боясь спугнуть пришедшие в голову догадки, Вадим коснулся лопатками спинки кресла и уже тогда расслабил до боли напряженные мышцы.

Такие совпадения бывают в кино, но не должны иметь ничего общего с реальностью. Не должны... Но ведь имеют!

И откреститься от этого никак невозможно.

Вадим принялся лихорадочно вспоминать, перебирать детали недавней и нежданной встречи с Лешей-Верблюдом-Камилом и ее продолжения в «крутом» особняке. Телефонные разговоры... Неужели это ключ ко всему? Но такого не может быть, потому что не может быть никогда! Это уровень комедии положений – близнецы Шварц и Де Вито! Маразм это все, да и только! Маразм?..