Термитный мёд
Шрифт:
И вот этот-то продукт мы с Дэном и должны были оплатить и получить нынче в Астропорту. Звездолёт с Фоира на Землю прибыл.
Сделка выгодная — слов нет. Вагон туалетной бумаги плюс контейнер с ношеными футболками — полторы тыщи кредитных, а тридцать кило «термитного мёда» — под миллион потянет. Так бы все хотели, но самая сложность — всё это оформить, через правительство, через таможню, а до кучи — с самими термитами договориться. С другой стороны, ведь — тому дай, этому дай, так приблизительно то на то и выйдет. С небольшим честным наваром.
Ну, подогнали фуру. Дэн говорит:
— Чувствую
— Ничего, — говорю. — Человек нас должен встретить. Посредник. А с термитами беседовать — уж его дело.
Около здания Астропорта, как всегда, толпа всякой шелупони вьётся. Кто контрабандой промышляет, кто пирожки продаёт в дорогу. Тётка с инфракрасным сканером на левом глазу — купюры проверять — наноботами торговала, для позитивной нейростимуляции, так мы взяли у неё полстаканчика. Для бодрого настроения. Закинулись по десяточку и пошли ругаться с охраной, чтобы фуру пропустили в карантинную зону, потому что всё уже схвачено.
Пока они сверили наши бумаги с какими-то своими образцами в инструкциях, у нас трансплантанты к костям приржавели. Натурально, такое чувство, что вся толпа народу — и наши, и инопланетчики — знают, что мы за дерьмом приехали.
Удобрение, блин. Для зажратых идиотов.
Ну, в конце концов, пропустили нас к месту посадки звездолёта с Фоира.
Забавно. Даже и не опишешь, на что эта штуковина у них, у термитов, похожа. Точно не на механизм. Громадное. Буро-коричневое. Снизу — вроде неровного диска, как круг сыра, который ногами пинали, а сверху — спиралью, спиралью — и сходит на нет. Покрыто бородавками, каждая — размером в три наших фуры. Из некоторых бородавок торчат длинные отростки, вроде гибких мачт освещения — и пошевеливаются.
Впечатляет, одним словом.
И где там у него люк, или дверь, или что — откуда они должны выползти — непонятно совершенно.
А Дэн ещё подзуживает:
— Правда же, вылитая куча дерьма?
Не успел я его локтем ткнуть, чтобы заткнулся — одна бородавка замигала сперва зелёным, потом — вроде как фиолетовым — и пропала. Дырка открылась, а из дырки трап высунулся, как язык в мелкую пупырышку.
По трапу они и спустились.
Пара — термиты. Ну, то есть… Самое противное, конечно, у них — хари. Хитин этот, или как он там зовётся — как опущенное забрало, из-под него жвала щёлкают, над жвалами — усы двумя хлыстами, а глаза из какой-то щёлки вылезают на стебельках. Ниже — головогрудь, волосатая, с двумя лапками. Под ней — вторая головогрудь, или что это такое, из которой растут ещё ноги. Тоже волосатые. И всё оно — сине-зелёного блестящего цвета, как брюшко навозной мухи.
Причём, у одного на головогруди висит золотая цепь толщиной в палец и панцирь инкрустирован золотом, а у второго на харе — навёрнутая периферия какая-то. То ли электронное переводящее устройство, то ли антенна для удалённого доступа к Сетям.
А между термитами, небрежно так обнимая их за… как бы сказать… такие штуки, к которым сзади крепятся крылья, а спереди — харя, вываливается наш, мягко говоря, соотечественник.
Такой наглой морды я ещё никогда не видел. Натуральный
Просто контрабандист и хамло немытое. Улыбается во всё хлебало, а в переднем верхнем резце у него диагностический транслятор вживлён. Сияет изумрудом.
— Салютик, — говорит, — мальчики. Привезли угощение для моих друзей, а?
— Какое угощение? — говорю. Ошалел.
А этот — манерно так:
— Ну ка-ак же! Подтирашки-то и тряпочки!
Дэн говорит:
— Они что, это жрут?!
— Тише ты, — говорю. — Чего грубишь, инопланетяне ведь…
А пижон этот ухмыляется и говорит:
— Вы, мальчики, не стесняйтесь, мои термиты ни черта не понимают, кроме моих направленных мыслей. Так уж у меня передатчик настроен. А я их мысли — но не все, а только те, что для меня. Так что можете их хоть по матери крыть — хотя к матери у них отношение очень и очень трепетное. Если бы узнали — на опилки бы пустили. Уж поверьте мне, я их хорошо знаю, уже три года летаю туда-сюда посредником.
— Не будем по матери, — говорю. И документы ему отдаю. — Дэн, разгружай шаланду.
Дэн пошёл манипуляторы запускать, чтобы выгрузить всю эту дрянь, а пижон тем временем… Даже не знаю, как и описать-то. Одного из термитов под жвалами скребёт, как котёнка за ухом, а второму по этому, блестящему около глаз пальцами постукивает. Общается, значит.
И совершенно не боится, что инопланетные твари его на опилки пустят.
— Ты, между прочим, — говорю, — свистни своим мурашам, чтоб дерьмо выгружали.
Тут у него морда вытягивается — и становится, вроде бы, страшно оскорблённая.
— Ну да, да, — говорю. — Термитный мёд, будь он неладен. Это каким же надо быть рекламным менеджером, чтобы дерьмо мёдом называть!
Сбоку открывается ещё один люк, термиты оттуда на силовых полях упаковку тащат, серебристый ящик округлый, запаянный — а пижон смотрит на меня пренебрежительно.
— В трущобах тебя, что ли, подобрали? — говорит. — Никакого в тебе образования и светского лоска. Сам ты, не в обиду сказать…
— А что? — говорю. — Тоже мне — секрет. Все в курсе. Одно жрут — малиновое со сливками выходит, другое — с этим самым эффектом получается, на какой мой босс рассчитывает…
— Окраина Галактики! — пижон говорит. — Деревня, четыре класса образования! Где ж ты видел, чтоб отход жизнедеятельности хоть бы какого организма представлял собой такую ценную субстанцию?! Термитный мёд, друг мой ситный — не дерьмо, хоть ты это и вбил себе в башку. Это — сперма.
У Дэна рука на пульте дрогнула — коробка на бетон упала, рулоны бумаги посыпались. И термиты кинулись подбирать. А я подобрал челюсть, впучил глаза назад и спрашиваю:
— Ты прости, старина, мне странное какое-то слово послышалось…
И пижон начинает гнусно ржать. Дэн говорит:
— Может, по роже ему съездить?
А пижон:
— Не стоит, наверное. А то термитов разозлите. Они ко мне очень и очень расположены. Я им полезен, потому что посредник с Землёй и близкий товарищ.