Терновая Лилия
Шрифт:
Разве что за цифру процента мы торговались, как последние базарные бабы. Потому что ее светлость, ничтоже сумняшеся, предложила поначалу пятьдесят на пятьдесят.
Куда тому ювелиру. Высшая знать — вот где таланты стяжательства.
В итоге после долгого словесного боя мы, тяжело дыша, сошлись на двадцати герцогине.
Лакеи у беседки на общей волне энтузиазма даже поаплодировали немного, но быстро опомнились и сделали вид, что ловили мух.
Пока обсуждали детали, подошло время обеда. За общий господский стол меня не позвали, да не особо и хотелось. Все равно слуги питались примерно тем же самым,
Кажется, у дамы просто очень мало развлечений. И когда в ней страсть к авантюрам боролась с неприязнью к непонятного рода девице, первая победила с разгромным счетом. Ну, право, где она еще найдёт человека, способного решить ее проблемы с минимальным уроном, да еще и ввести попутно новую моду на украшения помещений?
— С завтрашнего утра жду тебя у себя. Будешь обучать девочек, — высокомерно напутствована меня герцогиня, выдав свернутую по старинке в рулон бумагу, припечатанную личным оттиском в сургуче.
— Разумеется, — присела я в реверансе, принимая драгоценное разрешение.
О том, что только что себе на голову выпросила практически свободный доступ во дворец, я в тот момент не подумала.
А вот отец подумал.
И тем же вечером наёмник Тибо постучал в калитку Клеменс.
Хорошо хоть постучал, а не выламывать принялся. Гильдейские, впрочем, когда не поступало заказа устрашить и запинать, оказались вполне вменяемыми и компанейскими парнями. Или ко мне так относились, потому что я вроде как своя и работала с ними рядом какое-то время? Главное, проводили меня до той же таверны со всем почтением. В этот раз я не забыла накинуть плащ, хотя все желающие и так успели меня в прошлый раз разглядеть.
Отец ждал меня прямо в зале за столом. Напротив него стояла вторая миска с похлебкой, и я, рассудив, что меня все же покормят, присела как раз перед ней. С моим бурным режимом жизни я быстро научилась есть когда дают, не особо вглядываясь в содержимое и дегустируя ингредиенты. Горячее — значит, меньше шансов отравиться. Уже хорошо.
Кивнув мне в качестве приветствия, де Брассье положил на стол между нами кольцо с хитро вывернутым камнем.
— Полог тишины, — пояснил он. — Ты ешь, отощала совсем с этими цветочницами. И слушай.
Я послушно принялась опустошать тарелку и внимать списку придворных, на которых мне стоило обратить более пристальное внимание. Отец уже занялся сбором слухов и сплетен, а мне предстояло выяснить их уровень доступа во дворце.
Придворные делились на категории, и не все министры, даже самого высокого уровня, были допущены лично к телу короля. Весь день его величества был заполнен целым списком всевозможных ритуалов, и степень его доверия выражалась в том, например, какую деталь туалета он позволял на себя надевать приближенным.
Если допускал до утренней процедуры одевания вообще.
— Из тех, что я тебе перечислил, все вхожи в покои его величества. Выясни, кто может туда проходить в любое время, — выдавал мне инструкции де Брассье, а мне кусок в горло не лез. Эта затея казалась все более пугающей.
Неужели отец замыслил покушение на его величество?..
Глава 20
Кажется, только недавно я жаловалась на обыденность и рутинность моих дней? Забудьте! Теперь я чаще всего не успевала не то что поболтать утром с цветочницами, но даже и зевнуть толком было некогда, потому что с самого ранья лакей герцогини поджидал меня у порога и вёз в особняк.
Занятия с воспитанницами проходили в саду, где было проще найти подходящие растения, пусть некоторые, особо простонародные сорта вроде хризантем там не росли. Кроме основ композиции, с которыми девы были более-менее знакомы благодаря живописи, входившей в обязательную образовательную программу любой аристократки, я рассказывала об особенностях цветов, в частности тех, что ранее считались недостойными изучения и употребления в букетах. Например, раз уж мы начали смешивать разные виды, нарциссы и гиацинты добавлять в букеты нельзя ни в коем случае, если мы собираемся держать их в вазе.
Принцесса изъявила желание увидеть в своей части дворца нечто оригинальное. Я ее понимаю, учитывая склонность королевы-матери украшать все традиционными, но однообразными розами. Пусть это сто раз символ благородства и монархической власти, но все же хочется их иногда как-то разбавить.
Тогда-то мне и пришло в голову забавное и непривычное уху слово «икебана». Никто из тех, кому я его сказала, так и не понял, что оно значит, а герцогиня говорила на языках почти всех соседних королевств.
Раздобревший и довольный жизнью ювелир Арье встретил меня как родную. Его уже почти не удивляли мои странные заказы, но все же глубокая миска, утыканная торчащими из дна гвоздями, застала его врасплох. Он долго крутил мой корявый рисунок так и эдак и дотошно уточнял размеры и остроту. Несмотря на его старания, первый пробный экземпляр все равно вышел комом. На острые, толстые сапожные иглы, которые он приварил к основанию, можно было преступников сажать, а никак не деликатные цветы. Пришлось нести образцы и показывать наглядно, как выглядит приличный кэндзан. Тоже, кстати, неизвестное никому, кроме меня, слово.
Герцогине теперь приходилось регулярно возить меня во дворец. Один раз я даже удостоилась личной аудиенции ее высочества. Почему-то меня пустили к принцессе, когда та была еще не до конца одета, и я всю беседу старалась смотреть куда-то в угол, мимо облаченной в расстегнутое на спине платье и задравшей по самое не балуйся, дабы ей закрепили подвязку, юбку, будущей королевы. Не то чтобы я не видела раньше ничего подобного и сильно стеснялась, но контрастность понятий о пристойности во дворце и за его пределами неприятно поразила. То есть демонстрировать колени на улице — верх неприличия, а явить себя без чулок народу в моем лице — нормально. Так что на всякий случай я старательно делала вид, что ничего не вижу, чтобы потом не привлекли за подглядывание или еще какое извращение в адрес королевской особы.