Терра инкогнита
Шрифт:
День защиты детей, то есть первое июня, ознаменовался стычкой с австралийскими аборигенами. Человек двадцать решили напасть на пятерых наших охотников и отнять четыре имеющихся у них кенгуриных тушки. Будь это маори, вряд ли охотники вернулись бы домой, несмотря на наличие барабанных ружей. Но австралийцам хватило нескольких выстрелов, после чего они в темпе скрылись, утащив с собой двоих не то раненых, не то убитых. В общем, местное население пока не представляло особой опасности для нашей маленькой колонии. Куда больше неудобств доставляли змеи.
Змея для мориори являлась легендарным существом. На Чатеме их не водилось, но исключительно потому, что змеи там были истреблены еще первыми переселенцами задолго до появления Ильи. Причем не столько из-за опасности для человека, сколько потому, что этим переселенцам очень хотелось кушать. И к настоящему моменту змеи на острове сохранились только в передаваемых от отца к сыну сказаниях о необычайно вкусных и питательных существах, похожих на большого червя с зубастой головой.
Прибыв в Австралию и столкнувшись тут с ожившей легендой, колонисты не смогли преодолеть хватательных инстинктов, хотя Илья и предупреждал их о смертельной опасности змеиных укусов. В результате на сегодняшний день у нас имелось уже четыре летальных случая.
У меня же после отбытия «Газели» с «Победой» появилось время обдумать наши стратегические задачи. И очень скоро я пришел к выводу, что мы с Ильей не совсем правильно расставили приоритеты. Было решено, что на начальном этапе главным является подготовка кадров. Так вот в общем-то это оказалось правильно, но все-таки перед словом «кадров» следовало поставить «руководящих». То есть худо-бедно что-то умеющие рабочие у нас уже имелись, но теперь выяснилось, что этого недостаточно. Нужны были еще и начальники, причем желательно именно во множественном числе.
Всякое новое дело, если, конечно, есть такая возможность, лучше начинать или с модели, или с репетиции — это мой предыдущий жизненный опыт говорил твердо. И здесь возможность была, так что я пригласил к себе Кикиури и развернул перед ним сияющие перспективы. Витиному тестю было сказано, что его теперешний чин, старший животновод экспедиции, достаточно велик. Но это не потолок: ведь можно стать главным животноводом Австралийской империи! Такое звание подразумевает, что его носитель хоть и не сравнялся в ранге с посланцами богов, но довольно сильно к ним приблизился.
Далее я объяснил, что столь значительная фигура, как та, которой предлагается стать Кикиури, просто не может обойтись без вещественных признаков своего высокого положения. В качестве которых кандидату были продемонстрированы светодиодный фонарик с динамкой, часы, индийские штаны с рубахой, разноцветный дерматиновый ремень и полусапоги из какого-то пластика. Но чтобы заслужить высокое звание, Кикиури должен показать свои способности к руководящей работе. Пусть наберет для начала человек пять помощников и, сам пальцем не притрагиваясь к зверью, обеспечит полное процветание нашего животноводства. А когда это будет сделано и продемонстрировано, можно будет опять сколько душе угодно играть с поросятами, но уже совмещая подобные развлечения с руководящей деятельностью.
После решения сельскохозяйственных проблем настала очередь и военных. Или, может быть, все-таки полицейских? В общем, я пригласил на чай командира стрелков, ветерана четырех новозеландских экспедиций Саити Хору. Собственно, три десятка вооруженных барабанками мориори при четырех пушках составляли всю сухопутную армию Австралии. И это было единственное подразделение, где уже имелся вполне справляющийся со своими обязанностями начальник. Которому я и предложил заняться проблемой австралийских аборигенов. Потому как воевать-то мы с ними можем, но зачем? Для начала лучше попробовать как-то договориться насчет того, чтобы мы не мешали им, а они нам. А потом, чем черт не шутит, и перейти к взаимовыгодной торговле. Но для этого сначала нужна разведка, затем взятие языка, а лучше двух-трех, для преодоления языкового барьера, а дальше будет видно.
В конце июня Илья радировал, что отплывает на материк, в силу чего я позволил себе пригласить Виктора на стаканчик самогона — отпраздновать скорое появление императора. Потому как надоело мне хуже горькой редьки быть тут гибридом губернатора, главного инженера абсолютно на всех производствах и начальника школы подготовки матросов, коих в ближайшее время нам понадобится много. Виктор же являлся единственным в Австралии человеком (кроме меня, естественно), который знал, что продукцию нашего химкомбината можно пить.
Этот комбинат представлял собой три сорокаведерных самогонных аппарата и пять двухсотлитровых железных бочек. Два аппарата гнали первач, в третьем продукт подвергался второй перегонке. После чего в бочку рапсового масла добавлялась канистра спирта и досыпалось полведра золы. Затем бочка ставилась на огонь, где в ней поддерживалась температура порядка шестидесяти градусов. После трех часов подогрева с непрерывным помешиванием содержимое отстаивалось, фильтровалось через тряпку, и в результате получалось очень неплохое дизтопливо. Кроме того, аппараты производили и топливо для трицикла, который, как и предсказывал в далеком будущем шофер Серега, оказался чрезвычайно ценным приобретением.
Квадроциклы пока наотрез отказывались работать на спирту местного производства, а бензина оставалось всего шесть бочек. Тульское же изделие бодро тарахтело на смеси самогона двойной перегонки с рапсовым маслом и не чувствовало от этого никаких неудобств, разве что свечи приходилось чистить чаще.
— Это хорошо, что скоро приплывает Илья Антонович, — согласился Виктор, закусив рюмку топлива тушенной под листьями какой-то местной бузины кенгурятиной. — Потому как без него мориори не то что дичают… даже толком выразить не могу. Им ничего больше не нужно, вот! Еда есть, дети сыты и здоровы, а если какой заболеет, так и нового родить недолго. Не холодно, не мокро — чего еще надо?
— Во-первых, так себя ведут не все, — уточнил я. — Те, кто давно отирается возле Ильи, уже слегка прониклись новыми ценностями типа положения в обществе и карьеры. Тут, кстати, придется проследить, чтобы эти самые новые ценности не гипертрофировались. Ну а остальные… им пока всего хватает. Но скоро уровень жизни «новых мориори» настолько превысит их собственный, что им не захочется и дальше, образно говоря, лежать под пальмой. Которых тут нет, чему я до сих пор не могу нарадоваться. Кенгуру все-таки сами в рот не прыгают — за ними еще побегать надо. В общем, я надеюсь на один из главных двигателей прогресса — людскую зависть. Потому что иначе после нас все очень быстро скатится в первобытное состояние, а потом сюда явятся цивилизованные европейцы, и на этом с историей австралийского народа будет покончено.