Терра инкогнита
Шрифт:
Но следующая наша встреча началась не с обсуждения тонкостей подготовки к взятию Керчи, а с моего предстоящего выступления в палате общин. Вильгельм сказал, что она должна утвердить сдачу нам в аренду островов Силли в обмен на предоставление англичанам на тех же условиях острова Махорий. И я поинтересовался у молодого царя:
— Петер, можно попросить тебя о небольшой любезности? Я тут завтра собираюсь выступать в английском парламенте по поводу островов, на которых мы хотим устроить сборочную базу для воздушных кораблей. Так вот, ты не против, если я скажу, что в случае неудачи с архипелагом
— Но зачем? — не понял собеседник. — На землях компании ты и так будешь являться хозяином!
— Да, но англичане-то этого не знают, ибо не фиг. Кроме того, на самом деле я буду пугать их вовсе не твоим островом. Почему, как ты думаешь, де Тасьен днюет и ночует в посольстве?
— Ага, — догадался Петр, — на самом деле Людовик тебе ничего не обещал? А то уже ходят какие-то слухи. И ты хочешь сказать, что остров тебе предоставлю я, чтобы палата общин подумала, будто на самом деле тебе его дадут французы, просто об этом еще рано говорить? Хитрая, однако, вещь этот европейский политик.
— Ой, да не надо. Когда купцы друг друга надуть собираются, и похитрее комбинации сочиняют. Так ты не будешь возражать?
— Ладно, говори, что я обещал тебе Соловецкие острова на Белом море.
— Отлично! А в знак моей признательности прими, пожалуйста, небольшой подарок — модель железной дороги, которую недавно тебе демонстрировали. Только, будь добр, в Англии ее никому не показывай, потерпи до России.
— Пусть пока у тебя побудет, — сделал над собой героическое усилие молодой царь, но все же не выдержал: — Вот только прямо сейчас нельзя на нее маленько глянуть?
«Маленько» действительно оказалось не очень продолжительным, и спустя всего полтора часа наигравшийся Петр покинул посольство.
Правда, я и показывал, и подарил ему не совсем полный комплект: паровозик остался у меня. Больно уж реалистично он был сделан, по его шатунам кто-нибудь не в меру умный вполне мог воссоздать конструкцию машины Уатта.
Однако неугомонный Август достал Петра и в Англии, послав туда курьера с письмом. Как чуял, гад, что на обратном пути царю будет не до него! И в этом письме он предлагал уже в будущем году начать совместные боевые действия против шведов с целью отобрать Лифляндию, которая отойдет ему, Августу, а также Ингрию с Карелией — эти достанутся России. И чего ему неймется по поводу той Лифляндии, думал я, слушая запись беседы Петра с Лефортом, Головкиным и Меншиковым. Лучше бы он свой польский трон хоть как-нибудь укрепил, а то ведь сейчас в Польше не король, а натуральная фикция — самый задрипанный пан в своей деревеньке на того короля может класть с прибором. Или вообще сидел бы лучше смирно в Саксонии, чем у серьезных людей под ногами путаться. Ну ничего, Карл ему скоро крылышки-то пообломает. А от меня требовалось подсуетиться, чтобы под раздачу за компанию не попал и русский царь.
Судя по записи, он придерживался довольно разумной точки зрения.
— Нельзя нам сейчас воевать с Карлом, — возражал он Алексашке, вознамерившемуся прямо этим летом показать шведам кузькину мать, — пока с Турцией нет мира. Именно мира, перемирие тут невместно: как увязнем в Ингрии — вот тут турки и ударят. Так что, Азов им назад отдавать с городками, как того султан требует? Нет уж, будет надежный мир на юге — тогда и про север думать начнем.
— Да и
Тут Петр, помолчав, сказал такое, что я его даже зауважал:
— Верно ты говоришь, Гаврила Иванович, но я твои слова вот чем дополнить хочу. Заключим мы сейчас перемирие с турками на три года. Они, если не дурные, сразу задумаются — а на что нам нужен такой срок? Глядишь, и догадаются, что на подготовку взятия Керчи. А вот если басурмане узнают, что мы готовимся к войне с Карлом, они решат, что перемирие нам надобно именно для этого. Так что не след прямо сразу Августу отказывать. Лучше подумайте, други, что ему в ответе написать да как отправить, чтобы и султан узнал, о чем мы с польским и датским королями договариваемся.
В общем, при таких настроениях молодого царя мне на ближайшей встрече оставалось только обратить его внимание на частности.
— Ты Суня уже хотя бы мельком просмотрел? Вот и хорошо, значит, понимаешь, что командование войсками должно происходить из единого центра. Так что соглашайся с Августом и Фредериком, а как дойдет до дела, напомни им про принцип единоначалия. То есть всеми союзными войсками должен командовать кто-то один. И предложи на эту должность себя, потому как из вашей троицы только ты имеешь реальный боевой опыт. Ты Азов брал, а эти два короля что? И послушай, что они тебе скажут в ответ на это предложение, которое, между прочим, вполне разумно.
— Как вернусь в Москву, ко мне шведские послы приставать начнут, чтобы я подтвердил вечный мир со Швецией, — поведал царь.
— Начнем с того, что первым его должен подтвердить Карл, — так послам и скажи. И добавь, что после этого ты не будешь видеть никаких препятствий к ратификации.
Надо заметить, что в разговорах с Петром я безбоязненно вставлял в речь заведомо незнакомые ему слова, следя только, чтобы об их значении вполне можно было догадаться из контекста. И действительно, затруднений у нас с собеседником не возникало.
— Но спешить не надо, — продолжил я. — Мало ли, вдруг шведы в каком документе слово «величество» напишут с недостаточно большой буквы или там при аудиенции послы будут без должного энтузиазма лбами по полу стучать, — на все это надо будет обратить их внимание. Если хочешь, могу дать подборку, что говорил Людовик Четырнадцатый про необходимость строжайшего соблюдения этикета. Да и вообще — будто мало у тебя там чернильных душ, которым только позволь, так они до каждой буквы смогут по десять раз докопаться! А тут особенно волынить и не надо, лет пять — и все, а то и в три получится обернуться.
Естественно, мои многочисленные и вполне приятельские встречи с «господином бомбардиром» никак не могли пройти мимо внимания английского короля. И вот он, пригласив меня на ужин для уточнения нашей совместной позиции по будущему Суэцкому каналу, в конце беседы сменил тему:
— Мой друг, не сочтите меня лезущим не в свое дело. На самом деле я, видимо, как-то незаметно для себя постарел, потому что не могу понять очевидных для вас и молодого русского царя вещей. И мне просто любопытно — чего такого сверхценного может поставлять Россия Австралии, ради чего вы даже готовы принять участие в войне с Турцией?