Терракотовый дым
Шрифт:
В деревне сидеть. Снился город, основанный Богом.
Где я поклонялась в любви Дионису. Смотрю
На карту новейших времён – он вблизи Ашхабада
Какого-то. Круче не стала дорога. Эвой!
Но разве язык повернётся нормальной менады
«Салам» произнесть и, не дай ещё Бог: «Иншалла»!
Возможно, живут там хорошие люди и рады
Мне были бы. Только Харопа решила,
Что лучше бы новости эти она заспала!
*
Плющом
Когда пойду на пирс, и флягу грусти
Уйду одна в очередной запой
Услышу музыку богов в суставном хрусте
Пришла с войны. Увидела слонов
Какой-то Инд лечил мне раны, втюхал
За доброту свою «Упанишады»
Оно мне надо?
Как хорошо течёт в пустое брюхо
Тоскливое вино…
Ну, так и быть, прочту немного, я
Интеллигентная менада.
О КОНЕ НИ СЛОВА
*
… сами вы, македонцы, варвары!
Но Александр давно понимал
Необходимость единого мира,
Первый герой глобалистов.
Вот и женился на дочери знатного
Бактра в ответственном сане,
На благородной и чистой,
То есть на мне, на Роксане.
*
Издевалось над Непобедимым
Горячее скифское солнце.
Из-за реки летел
Град насмешек и стрел.
Больно ранил честолюбивого мужа,
Покорившего половину Азии.
Он от злости вспотел.
Но негоже гоняться
В степи за разбойниками.
Царь дерзнувших прислал извиненья с дарами.
И пошёл Александр
Платить за живых покойниками,
Сражаясь с пустынями, реками и горами,
На край света.
*
Землемеры отмечали путь по каждому метру.
Зря трудились. Приметы
Велели назад повернуть.
И доплыли по Инду навстречу пустыни песчаному ветру.
И под бой барабанов
Александр и его двадцать одна рана,
И его многотысячная рана уставшего войска,
И наш первенец, похороненный в Индостане,
Терзали сердце Роксаны.
Все мечты моего повелителя были геройскими,
Иногда безрассудными.
Но кто судьи?
Человеку, принадлежавшему миру Богов!
*
Под подушкой «Илиада» и кинжал.
От вина лицо супружнее румянится.
Не одной мне Он принадлежал,
Но любил. Кто называет пьяницей –
Жалкие завистники. Все пьют,
От рабов до македонской знати.
Так откройте вавилонский брют!
И налейте в кубки персам. Кстати,
Я бы рты зашила «знатокам»,
Кто как триллер психопатологий
Преподносят
Руки оторвала бы и ноги!
Но – суровее должны караться.
Незачем фабриковать сенсацию.
Александр являлся ею сам!
Слава небесам!
*
Стая птиц, клюющих друг друга,
Мимо не пронеслась.
Забрала на крылья моего супруга.
Потому теперь мощи
Не найти археологам бедным.
В смерти нет загадки.
Я сжигала военные палатки,
От бессилия бледной,
От того, что улетел молодым.
Но Его никогда не судили Боги,
Принимая с земли жертвенный дым!
РИМСКИЕ ИСТОРИИ
ПОДРАЖАЯ ПРЕДКАМ.
К ОВИДИЮ.
Имею право ли тебе сказать,
особенно в стихах, что Император
распорядился застегнуть в чехол
единственную статую Свободы.
Пыль золотая в воздухе, народ
доволен, рукоплещет на парадах,
на форуме денатураты пьёт
и пьедесталы исступлённо лижет.
Ты мог бы, под фалернское, в садах
и дальше – о любви, метаморфозах,
героях и богах, но без суда,
без приговора с авторской печатью,
сжигая рукописные мосты,
отправился в румынские туманы
за то, что не успел закрыть глаза –
увидел недозволенное смертным.
Но тайну эту схоронил от нас,
так хорошо, как степь твою могилу.
Моя печаль не вытекла из глаз,
когда по ней, по выжженной, ходила
суровой полукровкою, найти
к тебе, Назон, пытаясь строчек верных.
Благодаря твоим слезам томлюсь
тоской по Риму в веке двадцать первом.
НА БЕРЕГУ ТИРРЕНСКОГО МОРЯ
Загадочный изысканный этруск
Сидящий в кресле из слоновой кости
В пурпурной распоясавшейся тоге
Нажми на кнопку «сибаритский пуск»
Забей на государственные нужды
В саду роскошном ожидают гости
И муравьёв сластолюбивых много
Ты управленьем Рима не загружен
Сейчас, так выйди и прочти трактат
Достойный образованного мужа,
Этрусский царский отпрыск Меценат,
Кому в Афинах статую воздвигли
Прочти среди фиалок и нарциссов