Территория захвата
Шрифт:
— Ну, Денис, давай, что ли, под кофеек? — предложил Бережной, скручивая золотистую пробку с длинношеей бутылки зеленого стекла.
— Давайте, — без особого воодушевления согласился морпех.
Коньяк оказался терпким и непривычно ароматизированным, больше напоминая парфюм, нежели алкогольный напиток. Впрочем, в сочетании с подслащенным лимоном и крепким кофе ароматные добавки улетучивались, оставляя во рту неповторимый букет.
Разговор двух новых знакомых был, что называется, ни о чем. Говорили о женщинах, вспоминали забавные случаи из жизни, перебивая друг друга. Когда бутылка была уже наполовину опорожнена, Денис неожиданно трезвым голосом произнес:
— А знаете, Юрий Сергеевич, этих шестерых «духов», что прокуратура пыталась навесить на меня, пришил я.
— Каких «духов»? — изобразил недоумение Бережной.
Давыдов хмыкнул, почесал указательным пальцем кончик носа и снова заговорил:
— В Чечню я попал летом девяносто девятого, когда ваххабиты решили подмять под себя весь Северный Кавказ. В общем, отшвырнули мы их от Дагестана и погнали обратно в Чечню — как говорится, добивать зверя в его собственном логове. Постепенно бои с равнины перекочевали в горы, вот тут и началась настоящая война. «Духам» раздолье, сплошная «зеленка», только успевай подходить незамеченным к дороге да бей по нашим колоннам. А там, прикрываясь складками местности да лесом, рви когти, и никакая артиллерия или авиация тебе ничего не сделает. Одним словом, настоящая партизанская война. И никакие танковые армады или полчища мотострелков тут не помогут. Единственное средство от мобильных партизанских групп — такие же мобильные группы спецназа. Весь упор в этой войне делался на рейдовые разведывательные диверсионные отряды. Я к этому времени в нашем сводном батальоне состоял на должности командира разведроты, и таких групп в моем подчинении было аж девять штук. В общем, не было дня, чтобы одна-две группы не уходили на боевые. Только вот однажды группа, которой командовал мой дружок Серега Балунов (позывной Балу), напоролась на засаду. Радиста вместе с рацией разнесли на куски из «мухи», а оставшуюся без связи группу загнали в ложбину и целенаправленно добивали. Никто из разведчиков не сдался, братишки дрались до последнего патрона, последней гранаты.
Сделав короткую паузу, Денис сдавленным голосом попросил:
— Наливай, Сергеич.
Бережной наполнил одну рюмку, Давыдов не стал его дожидаться и одним глотком вылил благородный напиток в рот. Сморщившись, шумно выдохнул и продолжил:
— Нашли ребят через два дня в той же ложбине. Тела «духи» распяли на крестах самодельных, не отказав себе в удовольствии отрезать головы и половые органы, распороть животы. Головы с выколотыми глазами и этими самыми половыми органами во рту были насажены на колья. Что пережил я и мои ребята — рассказывать не буду, только там мы поклялись, что ни один из убийц долго не проживет.
Денис опустил голову и замолчал, только Бережному на этот раз подсказка не потребовалась — он молча наполнил рюмки. Выпили, не чокаясь.
— В общем, выяснить, чья «работа», оказалось несложно. Тут нам помогли и гэрэушники, и чекисты. Через свою агентуру выяснили, что победой над морпехами хвастался Салман Машуев, командир отмороженных «индейцев». Короче говоря, собрали мы как можно больше информации об этом мяснике и его людоедах и начали охоту. Из восьми групп две находились в постоянной готовности или шли по следу каннибалов. А когда кого-то из этих гадов кончали, то обязательно запихивали в пасть кусок свиного сала, чтобы, значит, и Аллах их не принял, да и родственники не могли по-человечески похоронить.
За полгода большую часть банды мы вычеркнули из списков живых и уже подбирались вплотную к главарю, когда знакомый опер из военной контрразведки сообщил, что «индейцев» накрыли в родном селе Машуева вэвэшники. В общем, банда уничтожена, а пятеро боевиков вместе с самим Салманом-«мясником» захвачены в плен и ждут отправки в Грозный. И еще шепнул мне контрразведчик, что местные воротилы (правда, так он и не узнал, кто именно) собрали большие деньги, чтобы выкупить «мясника», и даже смогли с кем-то из наших большезвездных тузов договориться. Допустить, чтобы «мясник» ушел, я не мог, обсудил это дело с комбатом, он дал «добро». Взял одну из групп и отправился к братьям по оружию. Короче говоря, торг бы недолгий. Две канистры коньячного спирта — и пленных «духов» вованы передали нам. Вывезли мы Салмана с его уродами подальше в горы, и там я их собственноручно расстрелял. Заставил встать на колени, мои бойцы сунули каждому в пасть по куску свинины, а я стрелял в затылок. Трупы мы потом сбросили в расщелину и сверху взорвали кусок скальной породы, который скрыл все следы. Прибыв в штаб, сообщил о побеге группы боевиков из-под конвоя. За это меня отстранили от должности и отправили в Балтийск. Только добраться до места не удалось, к этому времени вышла статья, меня арестовали еще в пути и «закрыли» в Лефортово.
В купе повисла гнетущая тишина, которую нарушал лишь стук колес на железнодорожных стыках.
— Жалеешь, что так сделал? — глядя прямо в глаза старлея, спросил Бережной.
— Жалею? — нервно рассмеялся Денис. — Да если бы мне сказали, что самого расстреляют за этих «духов», все равно кончил бы этих волков. Жаль, что теперь мне дорога в Чечню заказана.
Денис замолчал, откинувшись на стенку купе, вздохнул, как человек, сбросивший тяжкий груз. На самом деле так оно и было, разведчик морской пехоты действительно сбросил груз со своей души, открывшись случайному пассажиру.
Юрий Сергеевич уложил парня в постель, накрыв сверху одеялом. Выключив диктофон, он некоторое время смотрел на спящего, погруженный в собственные мысли.
День клонился к вечеру, солнце опустилось до верхушек деревьев и на стенах купе разыгрывало сценки из репертуара театра теней…
Глава 2 Афганский кульбит
Горная гряда на границе Афганистана и Пакистана издалека казалась вершинами черного фантастического леса. Только при приближении можно было разглядеть, что горы, которые своими остроконечными вершинами вспарывали кудрявые облака, были вовсе не черными, а скорее темно-коричневыми с серыми извилинами базальтовых пластов.
Это был безжизненный район Афганистана, где долгие годы не ступала нога человека, даже дикие животные сюда не забредали из-за отсутствия растительности.
Группа мужчин в камуфляже, идеально подходившем под расцветку гор, ровным шагом приближалась к гряде. Несмотря на уверенные движения людей, каждый из них гнулся под тяжестью много килограммового груза, различного вооружения и полного набора альпинистской экипировки.
Смуглолицые мужчины были афганцами, боевиками из разбитого движения «Талибан». Им удалось выжить в боях с аткашниками, уберечься от американских бомбежек, ракетных обстрелов и не попасть в плен к высадившимся натовцам. Они сбрили бороды и спрятали оружие, изображая из себя мирных дехкан, чтобы при первой же возможности бить в спину оккупантам. Теперь они подчинялись лидеру «Аль Каиды», выполняя все его приказы через эмиссаров, появляющихся время от времени в Афганистане.
Вскрыть тайник с оружием и поспешно уйти в горы для выполнения особо важного задания было очередным приказом не видимого никому из смертных великого Усамы.
Отрядом командовал Мустафа Девлин, высокий жилистый афганец, один из полевых командиров «Аль Каиды». О цели задания знал лишь он один, рядовых боевиков просвещал по мере необходимости. Например, двигаясь в направлении горной гряды, они знали, что со всем своим грузом придется взбираться на полуторатысячный пик Ахурум.
В лучах восходящего солнца остроконечная гора играла разноцветными огнями искрящихся слюдяных жил. Красотой природы афганцы не любовались, упорно продвигаясь вперед по безжизненной потрескавшейся земле.
Оказавшись в тени нависшей над талибами громады горного пика, Мустафа Девлин стащил с плеч тяжелый рюкзак и объявил:
— Сейчас помолимся, потом отдохнем и перекусим. А после начнем подъем на гору.
В ответ боевики молча освободились от своей поклажи и, расстелив на земле молельные коврики, принялись истово отбивать поклоны, воздавая хвалу всевышнему…
…Молоток с противным звоном обрушивался на плоскую головку альпинистского костыля, с каждым ударом все больше вгоняя его в горную породу. Размахивая молотком на длинной рукоятке, Мустафа чувствовал, как по его лицу, шее, спине градом катится пот, но времени на отдых у него не было. Следом шли одиннадцать человек с тяжелой поклажей, и он не имел права их задерживать.