Террорист-демократ
Шрифт:
– Да. К тому же работа очень аккуратная.
– Ну, тогда перейдем прямо к делу. Что общего у агента шведской службы безопасности с немецкой террористической шайкой?
Это было уже слишком.
– Развяжи меня, и я все расскажу тебе, но где-нибудь в другом месте. Не хотелось, чтоб они услышали, - сказал Карл, продолжая смотреть в землю. Он испытывал необычайный стыд, ведь в своем роде это было предательство. Он боялся повернуть голову в сторону Барбары и Хорста Людвига Хана.
Но Муна была неумолимой.
– Это не играет никакой роли, - сказала она.
–
– Да, я это знаю.
– Ну?
– Это совместная операция шведской и западногерманской служб безопасности. А я играю роль скрывающегося шведского террориста и, можно сказать, объединился с немецкими "товарищами". Цель операции - собрать как можно больше этих "сокровищ" в одном месте и потом нанести сокрушительный удар. И РПГ, следовательно, нужны для этого. Решили, что ракеты послужат приманкой, чтобы собрать "друзей" перед ударом. Однако проблема в том, что центр пока не получил информацию о перевозке оружия, у меня просто не было возможности выйти на связь. Следовательно, мне нужно вернуться живым и невредимым, чтобы мы могли довести дело до конца. Иначе все полетит к чертовой матери. Вот так-то.
– Освободите его, - приказала по-арабски Муна, и двое парней мгновенно поднялись и освободили Карла, который встал спиной к другим пленникам, растирая руки.
– Хотя все не так просто, - продолжала Муна, делая еще один круг по палатке.
– Есть риск, что ты врешь, что ты перешел на их сторону, ты ведь был действительно левым активистом и все такое прочее.
– Не будь наивной, Муна.
– А что ты предлагаешь?
– Дай мне фору. Ни один из чертовых грузовиков не пройдет без контроля в Ганновер в ближайшие дни. Кроме того, эти знают, что игра кончена.
Он кивнул в сторону пленников, которым он не мог взглянуть в глаза, и затем продолжил:
– Мы нанесем удар по одной из их групп в Гамбурге и возьмем всех, кто там окажется, во всяком случае пятерых.
– А что, по-твоему, мы должны сделать с твоими "товарищами"?
– Отпусти их, это уже не имеет большого значения. Мне нужно только на час раньше их добраться до телефона. Оружие никогда не будет использовано, и мы нанесем достаточно мощный удар по их организации.
– Ты сам не будь наивным, Карл.
– Что даст смерть нескольких немецких студентов?
– Если то, что ты рассказал о вашей операции, правда, то ты должен лететь домой, но не они.
– Могу я это сообщить по телефону?
– И чтобы все стало известно сирийцам, Абу Нидалю и одновременно всем террористам?
– Ты что же, не знаешь, как прослушивают телефон? Я сделаю сообщение на немецком, им понадобится час, пока готовый перевод ляжет на письменный стол, за которым сидит некто и спокойно попивает чай.
– Не лишний ли это риск?
– Риск невелик.
– Но если эти двое не твои друзья, не слишком ли дорого обойдется твой гуманизм, твоя внезапная жалость?
– Их должны посадить в тюрьму, но не убивать, это наша позиция, Муна.
– Сейчас ты на Ближнем Востоке.
– Да, к сожалению, я это понимаю.
Она сделала еще один круг, потом произнесла несколько слов по-арабски, и старший из палестинцев и еще двое поднялись и вышли. Она пошла за ними и у входа в палатку повернулась.
– Мы проведем краткое совещание. Я не могу одна принять такое решение, - сказав это, Муна исчезла в темноте.
Карл стоял неподвижно. Четверо оставшихся молодых палестинцев с невозмутимым видом продолжали пить чай. Он подумал, что одного из них узнал, но не был в этом уверен. Карл чувствовал на себе взгляды пленников. Он глубоко вздохнул и повернулся к Барбаре.
– Мне очень жаль, очень жаль, что так вышло, - сказал он, пытаясь погладить ее по щеке, но она резко отвернулась.
– Ты должна понять, ты тоже, Хорст. Вы сами начали эту войну. Я выполняю свою работу, я офицер, защищаю мою страну от нападения, которое вы планируете. Это очень просто, Хорст, ты должен понять.
– Полицейская свинья, чертова полицейская свинья, - прошипел Хорст Людвиг Хан сквозь зубы.
Карл вздохнул, подошел к голубому чайнику и наполнил стакан. Чай был очень крепкий и сладкий. Карл снова повернулся к двум пленникам. Они смотрели на него полными ненависти глазами.
– Я попытаюсь вызволить вас отсюда, понимаете? Ваши шансы выжить ничтожны, вы, возможно, даже не знаете, кто эти товарищи. Это "Джихаз ар-Разед", мои палестинские коллеги, из лучшей на Ближнем Востоке службы безопасности и разведки. Они настоящие профессионалы, не испытывающие сентиментальных чувств к таким, как вы. Как и я, в общем-то.
– Заткнись, ты, полицейская свинья и предатель, - прошипел, как и в первый раз, Хорст Людвиг Хан. Карл не смог сдержать удивления, увидев, как изменился этот молодой симпатичный интеллектуал-географ. Его глаза были полны глубочайшей ненависти. Как-то все не вязалось. Террорист должен был на его месте пытаться вести беседу, чтобы потянуть время, найти способ выжить, а не реагировать таким образом.
Карл допил чай, поставил стакан у огня и задумался, должен ли он подсесть к другим или может выйти. Карл чувствовал, что все на него смотрят, и это несколько сковывало его. Он решил попытаться в последний раз.
– Ты, возможно, прав насчет полицейской свиньи, Хорст. Но я не предатель, это точно. Я не переходил на вашу сторону. Ну разве я предатель? Я твой враг, как и все другие полицейские.
– Оружие дойдет до места, ты не знаешь, как и куда. Никто тебе не поверит, когда ты вернешься один, живой и невредимый, как ты сказал. Товарищи тебя прикончат, как ты того и заслужил, если ты появишься поблизости от Брайтештрассе или Петерштрассе, все равно у тебя нет ни одного шанса.
– Петерштрассе? Значит, там обосновалась группа Зигфрида Хаузнера. Ты неосмотрителен, Хорст. У нас был только один адрес, а теперь и второй. Ну что ж, страшная игра для вас закончена. Почему, черт побери, ты вместо этого не занимаешься исламским искусством?