Террористы (Наёёмные убийцы)
Шрифт:
Он не знал, куда себя деть, — кроме шезлонга хозяйки, в этом углу не на что было сесть, но она наконец встала и прошла к огромным кожаным диванам, которые стояли в центре гостиной по обе стороны длинного стола с мраморной столешницей. Госпожа Петрус села на один диван, Мартин Бек на другой.
За стеклянной стеной с раздвижными дверями простиралась каменная терраса; ниже поблескивал плавательный бассейн. От бассейна широкий зеленый откос спускался к шеренге высоких прямых берез метрах в пятидесяти от дома. Сквозь кружевную зелень берез просвечивало голубое зеркало морского залива.
— Что верно, то верно, вид у нас красивый, — сказала Крис Петрус, проследив взгляд Мартина Бека. — Жаль, прибрежный участок не наш. Я велела бы срубить березы, чтобы лучше было видно воду.
— Березы тоже хороши, — заметил Мартин Бек.
Вошла госпожа Петтерссон, поставила на стол поднос, подала Мартину Беку пиво, а госпоже Петрус — бокал с хересом и вазу с печеньем. Забрала поднос и, не говоря ни слова, вышла.
Хозяйка подняла свой бокал и кивнула Мартину Беку. Сделав глоток, поставила бокал и сказала:
— Мы тут так уютно устроились. Когда купили участок шесть лет назад, здесь стояла какая-то жуткая старая развалюха, но мы ее снесли и построили взамен этот дом. Проект делал один из знакомых Уолтера, архитектор.
Мартин Бек подумал, что старая развалюха, несомненно, была уютнее. Помещения, которые он пока что видел, выглядели холодно и неприветливо, а сверхсовременная и, несомненно, весьма дорогая обстановка была рассчитана скорее на то, чтобы производить впечатление, чем на то, чтобы обеспечить тепло и уют.
— Вы не мерзнете зимой с такими большими окнами? — спросил он учтиво.
— Нет, что вы, у нас отопление в потолке и под полом. На террасе тоже. К тому же зимой мы здесь мало бываем. Уезжаем в более теплые края. В Грецию, Португалию, Африку…
Эта женщина явно еще не осознала, что в ее жизни наступила серьезная перемена. А может быть, перемена и не такая уж серьезная. Она потеряла мужа, но у нее остались его деньги.
Возможно, она даже желала его смерти. За деньги можно купить все, даже убийство.
— Какие отношения были у вас с мужем? — спросил он. Она озадаченно посмотрела на него, как будто полагала, что он пришел исключительно за тем, чтобы потолковать о доме, о виде из окна, о заграничных поездках. Наконец ответила:
— Очень хорошие. Мы были женаты двадцать восемь лет, у нас трое детей. Этого достаточно для прочного брака.
— Но это еще не значит, что брак был счастливый, — заметил Мартин Бек. — Что вы скажете об этом?
— За много лет привыкаешь друг к другу, приспосабливаешься, на недостатки смотришь сквозь пальцы. А вы верите в настоящие счастливые браки? Во всяком случае, мы не ссорились и не помышляли о разводе.
— Вы были посвящены в занятия мужа?
— Нисколько. Его фирма меня совсем не интересовала, я вообще не вмешивалась в его дела.
— Что вы думаете о фильмах, которые выпускала фирма вашего мужа?
— Я их никогда не смотрела. Конечно, мне известно, какого рода фильмы это были, но я свободна от предрассудков и воздержусь от оценок. Валле работал не жалея сил, всячески старался обеспечить мне и детям сносное существование.
Слово «сносное» вряд ли правильно характеризовало существование семейства Петрусов, но Мартин Бек воздержался от комментариев.
— Кстати, о детях, — сказал он. — Они, должно быть, уже взрослые. По-прежнему живут с вами?
Крис Петрус подняла бокал, повертела его в пальцах. Сделала глоток, поставила бокал на стол, потом ответила:
— И да, и нет. Старшему сыну двадцать шесть, он военный моряк. Живет у нас, когда бывает в Стокгольме, но по большей части он находится в плавании или в Карлскруне. Пьеру двадцать два, его привлекает искусство. Тоже хотел в кино работать, но эта отрасль переживает трудные времена, и он пока разъезжает, собирает впечатления, налаживает контакты. А вообще-то у него есть комната на втором этаже, так что и он тут живет, когда возвращается из поездок. Я отправила телеграмму на его последний адрес в Испании, но пока ответа нет. Не знаю даже, дошло ли до него известие о смерти отца.
Она взяла сигарету из большой серебряной сигаретницы на столе и прикурила от огромной, тоже серебряной, зажигалки.
— Ну и, наконец, Титти. Ей всего девятнадцать, но она уже неплохо зарабатывает, позируя фотографам. Живет когда у нас, когда в маленькой квартирке в Старом городе. Сейчас ее нет дома, а то бы я вас познакомила. Очень милая девочка.
— Не сомневаюсь, — учтиво заметил Мартин Бек и подумал, что в таком случае дочь явно пошла не в отца.
— Но даже если вы не интересовались делами мужа, то, все-таки, наверно встречались с его знакомыми, — продолжал он.
Крис Петрус расправила пальцами свои кудри:
— Ну как же, встречалась. Мы часто устраивали дома обеды для разных лиц, причастных к миру кино. Кроме того, Валле должен был посещать всевозможные приемы. Правда, в последние годы я редко ходила с ним.
— Почему?
Хозяйка посмотрела в окно.
— Не хотелось. Там всегда столько незнакомых людей, да еще куча молодежи, с которой у тебя мало общего. Да и Валле не очень настаивал. У меня есть свои друзья, мне с ними лучше.
Другими словами, Уолтер Петрус предпочитал не брать пятидесятисемилетнюю жену на вечеринки, на которых профессия и деньги позволяли ему волочиться за девчонками, не достигшими двадцатилетнего возраста. В шестьдесят два года он был жирный уродливый импотент с подмоченной профессиональной репутацией, но в определенных кругах он по-прежнему котировался высоко как создатель серьезного, высокохудожественного фильма, получившего приз на фестивале. Притягательная сила кино настолько велика, что многие юные девушки идут на любые жертвы и унижения, лишь бы пробиться в этот мир. И, конечно, Уолтер Петрус без колебания этим пользовался.
— Полагаю, у вас было время поразмыслить, кто мог убить вашего мужа, — сказал Мартин Бек.
— По-моему, это мог сделать только умалишенный. Страшно подумать о том, что он все еще ходит на свободе.
— В окружении вашего мужа не было никого, кому бы он дал повод…
Она перебила его, и впервые в ее голосе зазвучало волнение.
— Повод для такого поступка мог возникнуть только у сумасшедшего. Среди наших знакомых сумасшедших нет. И вообще, господин комиссар, что бы люди ни думали о моем муже, во всяком случае, никто не мог его настолько ненавидеть.