Террористы (Terroristerna)
Шрифт:
Сейчас голова его всецело была занята другим вопросом. Как они могли оплошать? Правда, еще в тренировочном лагере ему объясняли, что нельзя исключать вероятность потерь и неудач. Возможны и провалы, и убитые агенты, главное при этом, чтобы след не вел к БРЕН.
И все-таки. Леваллуа утверждает, что бомба взорвалась, а он обычно не ошибается. Возможность того, что японцы не в том месте заложили заряд, тоже исключена.
Рейнхард Гейдт умел рассуждать логично и решать самые сложные проблемы. Ему понадобилось меньше двадцати минут, чтобы сообразить, как было дело. Он встал с кровати и прошел в соседнюю комнату, где Леваллуа уже уложил свой скромный багаж и надевал пальто.
– Я понял, что произошло, – сказал Гейдт.
Француз вопросительно поглядел на него.
– Они нас попросту перехитрили. Радио и телевидение передавали не прямой репортаж. Они сдвинули передачу примерно на полчаса. Когда мы подорвали бомбу, кортеж уже проехал.
– М-м-м. Похоже на правду, – сказал Леваллуа.
– Этим объясняется и молчание на полицейской волне. Если бы она работала, трюк с радио и телевидением сразу стал бы очевиден.
Француз улыбнулся.
– А что, остроумно. Ничего не скажешь.
– Недооценили мы здешнюю полицию, – продолжал Гейдт. – Видно, не все в ней идиоты.
Леваллуа обвел взглядом комнату.
– Да, всякое бывает, – произнес он. – Ну, я пошел.
– Бери машину, – сказал Гейдт. – Все равно она мне теперь не понадобится.
Француз подумал. По всей стране, особенно вокруг Стокгольма, сейчас, наверно, расставлены полицейские кордоны. И хотя машину вряд ли выследили, все же риск остается.
– Нет, – заключил он. – Поеду поездом. Привет.
– Привет, – отозвался Гейдт. – До скорого.
– Надеюсь.
Леваллуа правильно рассчитал. Он без помех добрался до Энгельхольма на следующее утро. Оттуда автобус довез его до Турекова.
Рыбачья шхуна, как было условлено, ждала в гавани. Он сразу поднялся на борт, но в море они вышли, только когда стемнело.
На другой день Леваллуа был в Копенгагене, где ему практически ничего уже не грозило.
Хотя он не больно-то разбирался в датском языке, первые страницы газет поразили его своими заголовками. И он спросил себя, в котором часу в киоски Главного вокзала поступают свежие номера «Франс-суар».
Рейнхард Гейдт все валялся на постели, заложив руки за голову. Слушал вполуха радио и продолжал размышлять над своим первым основательным провалом. Кто-то перехитрил его, хотя подготовка была безупречной.
У кого хватило ума, чтобы так лихо его одурачить?
Когда начали передавать экстренное сообщение, он сел и удивленно прислушался.
Надо же, ко всему еще такое чуть ли не комическое совпадение!
Гейдт поймал себя на том, что смеется вслух.
Но смех смехом, а теперь ему рискованнее прежнего выходить на улицу.
Хорошо, что он предусмотрительно запасся хорошими книжками, которые можно читать и перечитывать с пользой для ума.
Рейнхард Гейдт понял, что нескоро увидит вновь Питермарицбург, и, поскольку он был большой любитель природы и свежего воздуха, ожидание обещало стать томительным.
Тем не менее он не очень унывал. Хандра для человека в его положении была непозволительной роскошью.
Для Мартина Бека венцом этого поразительного дня был телефонный звонок Херрготта Рада, который сообщил, что освободился, но, к сожалению, совершенно не представляет себе, где находится.
– И никто там у вас не знает?
– Нет, здесь все из Сконе.
– А как вас туда доставили?
– На полицейском автобусе, – ответил Рад. – Он ушел и приедет за нами только завтра утром. Единственное, что я могу сказать, – тут недалеко есть железная дорога. Поезда зеленые.
– Метро, – произнес Мартин Бек, раздумывая. – Ты в каком-нибудь предместье.
– Какое же это метро, ни одного туннеля не видно.
– Скажи ему, пусть выйдет из дома, дойдет до ближайшего угла и прочтет название улицы, – подсказала Рея, которая всегда подслушивала телефонные разговоры.
– Подключился кто-то? – рассмеялся Рад.
– Не совсем.
– Я слышал, что она сказала. Жди у телефона. Он вернулся через четыре минуты и сообщил:
– Люсвиксгатан. Тебе это что-нибудь говорит? Мартину Беку это название ровным счетом ничего не говорило, но Рея снова вмешалась в разговор.
– Он находится в Фарсте. Там такие кривые улицы, что ничего не стоит запутаться. Скажи ему, чтобы вышел и ждал на том же углу, я заберу его через двадцать минут.
– Слышу, слышу, – сказал Рад.
Рея уже надела красные резиновые сапоги. Застегивая куртку, открыла наружную дверь.
– И не смей подходить к плите, понял? – крикнула она.
– Деликатная у тебя знакомая, – рассмеялся Рад. – Как ее зовут?
– Сам спросишь, – ответил Мартин Бек. – Пока.
У Реи был старый автофургон «вольво», с помощью которого она нагоняла страх на пешеходов и автомобилистов. Знатоки презрительно называли эту конструкцию трактором или паровым катком, на самом же деле машина была отменная, потому что никогда не капризничала и не ломалась. Недаром завод снял эту марку с производства. Рея видела в этом одно из многих свидетельств того, что капитализм подчиняется только своим собственным законам.
Через сорок четыре минуты она вернулась с Радом. Видно, они сразу поладили, потому что еще из лифта до Мартина Бека доносились их веселые голоса и смех.
Сбросив куртку, Рея глянула на часы и помчалась на кухню.
Рад осмотрел квартиру и заключил:
– Не так уж и плохо для Стокгольма. Потом спросил:
– А что, собственно, произошло сегодня? В таком городе разве постовой может что-нибудь знать толком? Стой и пялься, куда тебе приказано пялиться, вот и все.
Он был прав. В таких случаях постовые знали ровно столько, сколько солдат на поле боя, а именно – ничего.