Террористы (Terroristerna)
Шрифт:
Как только оборванный провод лег на пол, Гюнвальд Ларссон с тем самым рычанием, которое собирался издать Рённ, проламывая стену, набросился на рослого японца, почти не уступавшего ему комплекцией.
Тем временем Рённ повернулся к Мартину Беку и второму японцу и спокойно произнес:
– Мартин, подрывной провод.
Перед лицом двух противников, к тому же фактически безоружный, поскольку Мартин Бек выбил автомат из его рук, террорист непозволительно замешкался. Он поглядел на Рённа, словно пытаясь проникнуть в его мысли, и только потом начал правой рукой выбирать слабину провода; при этом японец продолжал смотреть на Рённа и на пистолет в его руке, явно недоумевая: почему он не стреляет?
За это время Мартин Бек достал из внутреннего кармана конторские ножницы и преспокойно перерезал подрывной провод.
Террорист перевел взгляд на Мартина Бека, проверяя, что еще за безобразие учинил этот человек; тотчас Рённ хладнокровно ударил его сзади по голове рукояткой пистолета. Маленький японец, не успев даже пикнуть, повалился на пол, и Рённ, присев на корточки, надел на него наручники. Мартин Бек осторожно отодвинул носком коварную коробочку подальше. Вряд ли она представляла теперь непосредственную опасность, но кто знает…
Рослый японец был чудовищно силен, гибок и ловок. К тому же он был по меньшей мере лет на двадцать моложе своего противника и владел всевозможными приемами дзю-до, джиу-джитсу и суперкаратэ.
Но что он мог поделать против разъяренного Гюнвальда Ларссона? Ларссона, одержимого неукротимой ненавистью к этим людям, которые убивали за деньги, не задумываясь, кого и зачем убивают. Кто этот молодчик? Наемник на службе у подлых прогнивших режимов. Профессиональный убийца, занимающийся самым низким и отвратительным ремеслом. Гюнвальд Ларссон с уважением относился к жизни, но тут он подумал, что такие люди не имеют права жить.
Несколько минут длилась ожесточенная борьба, наконец Гюнвальд Ларссон завел руки противника за спину и семь раз ударил его лицом и грудью о стену. Уже после пятого удара японец потерял сознание, одежда его пропиталась кровью. Но Гюнвальд Ларссон не выпускал обмякшее тело противника и приготовился ударить восьмой раз.
– Хватит, Гюнвальд, – тихо произнес Мартин Бек. – Лучше надень на него наручники.
– Ага, – отозвался Гюнвальд Ларссон. Голубые глаза его прояснились, и он объяснил:
– Со мной это очень редко бывает.
– Я знаю, – сказал Мартин Бек.
Он посмотрел на бесчувственные тела японцев.
– Живые, – произнес он, словно обращаясь к самому себе. – Сумели все-таки.
– Да, – отозвался Гюнвальд Ларссон. – Сумели. – Потер свои ноющие плечи о ближайшую притолоку и сказал, тоже обращаясь к самому себе: – Ну и сильный, дьявол.
Наступила разрядка, но разрядка, которая обернулась полнейшим абсурдом.
Мартин Бек прошел сперва на лестницу, потом на балкон, подавая знак, что можно прекращать шум.
Когда он вернулся в комнату, Рённ и Гюнвальд Ларссон снимали оранжевые комбинезоны с широкими люминесцентными полосами.
Незнакомый полицейский в форме заглянул в дверной проем, потом поманил кого-то рукой.
Дверь лифта открылась, и в квартиру, наклонив голову, семенящими шажками вбежал Бульдозер Ульссон.
Он посмотрел на оглушенных японцев, обозрел разрушенную квартиру, наконец, охватил добродушным взглядом Мартина Бека, Гюнвальда Ларссона и Эйнара Рённа.
– Великолепно, ребята, – сказал он. – Честное слово, не думал, что вы справитесь.
– В самом деле? – кисло произнес Гюнвальд Ларссон. – А ты-то, черт дери, что здесь делаешь?
Бульдозер Ульссон провел раз-другой кончиками пальцев по широченному галстуку американского производства с белыми республиканскими слонами на зеленом поле.
Затем прокашлялся и важно произнес:
– Хитадиши Ити и Мацума Лейдзу, вы задержаны по подозрению в покушении на убийство, в терроризме и вооруженном сопротивлении властям.
Меньший японец к этому времени очнулся и вежливо возразил по-английски:
– Простите, сэр, но это не наши имена. И добавил:
– Если это вообще имена.
– Ничего, с именами мы как-нибудь разберемся, – беспечно произнес Бульдозер.
Сделал знак стоящим за его спиной полицейским и распорядился:
– О'кей, везите их на Кунгсхольмен. Найдите кого-нибудь, чтобы разъяснил задержанным их права на английском или каком-нибудь другом языке и довел до их сведения, что завтра будет решен вопрос о взятии под стражу. Если у них нет адвоката, мы обеспечим. – Помолчал и добавил: – Только не Рокотуна.
В квартиру вошли люди Бульдозера. Арестованных увели; вернее, увели одного, а другого унесли на носилках.
– Что ж, – сказал Бульдозер. – Отличная работа, ребятишки. Да-да. Операция проведена блестяще. Одного только не понимаю: зачем вы сами беретесь за такие дела?
– Где уж тебе понять, – отозвался Гюнвальд Ларссон совсем хмуро.
– Ларссон, ты своеобразный человек, – заключил Бульдозер.
– Выбросил бы ты свой американский предвыборный галстук в мусоропровод.
– Ни в коем случае. Он мне нравится. Подарен губернатором штата Нью-Йорк, когда я там был. Он ведь республиканец. Хотел получить еще один, от мэра-демократа, но у него не нашлось лишнего. Обещал прислать перед следующими выборами. Да только выборы уже состоялись, а галстука все нет.
На секунду он даже слегка опечалился. Покачал головой и сказал:
– Вот и верь после этого людям.
И помятый синий костюм, облекающий плоть господина прокурора, проплыл к выходу.
Когда Бульдозер исчез, Гюнвальд Ларссон спросил:
– Каким образом, черт возьми? И замолчал.
Мартин Бек мысленно задавал себе тот же вопрос, но вслух ничего не сказал.
И так все ясно. У Бульдозера Ульссона везде стукачи. Он всюду сует свой нос и старается присвоить себе чужие заслуги. Мартин Бек был почти уверен, что в его группе расследования убийств стукачей нет. Но в стокгольмском отделе насильственных преступлений явно сидит человек Бульдозера.