Теряя веру. Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Лобделл Уильям

Сердце мое угрожало вырваться из груди. Я как будто стоял на краю обрыва и решал, стоит ли прыгать. Я хотел сделать решительный шаг, но не хотел, чтобы на меня смотрели, как на психа. Не знал, как объясню свое обращение друзьям-атеистам. Не хотел даже представлять, как может измениться моя жизнь, когда центром ее станет Иисус. Что, если я нацеплю разноцветный парик, наклею огромные усы, отправлюсь в таком виде на стадион и примусь размахивать перед телекамерами плакатом с надписью: «Ин 3:16»? Или откажусь от всех материальных благ и посвящу жизнь заботе о бедных? Этого я не знал — и совершенно не стремился проверять на практике.

Но Баррис действовал очень умело. Подождав немного, он сказал:

он чувствует, что в часовне есть еще люди, которые хотят сегодня стать христианами, но пока не решаются. Он подождет несколько минут, на случай, если еще кто-нибудь захочет поднять руку. Это он обо мне? — думал я. Или, может быть, его устами говорит Бог? Наконец я подчинился: сердце мое забилось спокойнее, и рука, словно по собственной воле, взмыла над головой.

Баррис попросил тех, кто поднял руки, прочесть вместе молитву грешника. В точности я ее не помню, но она звучала примерно так:

Отче, я грешник и ищу покаяния. Я верю, что Сын Твой Иисус Христос умер за наши грехи и воскрес из мертвых, что ныне Он живет и слышит мою молитву. Я прошу Иисуса сойти в мое сердце, стать моим личным Господом и Спасителем, прошу Его господствовать в моем сердце и направлять его отныне и навеки. Прошу, ниспошли на меня Духа Твоего Святого, чтобы он помог мне повиноваться Тебе и исполнять волю Твою до конца моих дней. Во имя Иисуса, аминь.

Дойдя до слов «прошу Иисуса сойти в мое сердце», я испытал то, что не могу назвать иначе как видением. Время замедлилось. Внутренним взором я увидел, как сердце мое раскрылось и прямо в него хлынуло теплое сияние. В следующий миг сердце вновь закрылось, но осталось освещено изнутри этим теплым светом. Я сразу почувствовал, что этот свет — Иисус, который теперь живет во мне. В груди ощущалось приятное, чуть покалывающее тепло. Так, значит, это и есть возрождение в вере!

Я открыл полные слез глаза. Со всех сторон окружили меня новообретенные братья во Христе — люди, с которыми я еще сорок восемь часов назад вовсе не был знаком. Они обнимали меня, хлопали по спине, жали мне руку, поздравляли с решением, которое обеспечит мне блаженство не только в этой жизни, но и в вечности. Они были счастливы за меня — но сам я был еще счастливее, ибо ощущал в своем сердце Иисуса.

***

Час спустя мы с Хью ехали домой. Я все еше пытался понять, что со мной произошло.

— Почему ты решился сегодня открыто исповедать Иисуса? — спросил Хью.

— Знаешь, Хью, все это очень странно, — отвечал я, ведя автомобиль по извилистой горной дороге. — Кажется, я пережил мистический опыт.

И я рассказал ему о своем видении. Хью родился и вырос в Огайо: он типичный житель Среднего Запада, трезвомыслящий и прочно стоящий на ногах. У него аналитический ум, а свои чувства он всегда держит под строгим контролем. Пресвитерианскую церковь он выбрал, потому что она строга и застегнута на все пуговицы, как и он сам. Однако мой рассказ он выслушал с живейшим интересом и ни на миг не усомнился, что я говорю правду.

— Ты видел Иисуса?

Я объяснил, что видел свет.

— А чувствовал Его присутствие?

Я рассказал про тепло в груди.

— А теперь как себя чувствуешь? — продолжал расспрашивать он.

— Сам не знаю, — неуверенно отвечал я. — Конечно, я ошарашен. Взволнован. Немного напуган. Не знаю, чем все это обернется.

— Об этом не беспокойся, — ответил он. — Бог укажет тебе путь.

3 Это Бог!

Сила молитвы дивные дела веры Карьера с Богом

Вера же есть осуществление

ожидаемого и уверенность в невидимом.

(Евр 11:1)

По дороге домой мы с Хью договорились встречаться по утрам каждый понедельник и вместе бегать по берегу Бэк-Бэй — 752-акрового соленого озера на задворках Ньюпорт-Бич, в самом сердце округа Оранж. Это открытое пространство служит городку чем-то вроде Центрального парка: убежища для велосипедистов, бегунов, байдарочников и любителей птиц, которых здесь водится множество, и самых разнообразных: от голубых цапель и бурых пеликанов до легконогих пастушков-трескунов.

Скоро мы выработали что-то вроде расписания для пробежек. Первые полчаса говорили между собой — о делах на работе, о своих семьях, о спорте, о политике, вообще обо всем, что нас сейчас занимало. На обратном пути болтовня сменялась молитвой. Около получаса, прямо на дороге, мы вслух молились Богу, прося у него помощи и наставления. Молиться при посторонних мы стеснялись, поэтому часто замолкали, когда кто-то проходил мимо. Многие наши прошения менялись от недели к неделе, но некоторые оставались неизменными: здоровье для наших родных и друзей, мир во всем мире, успех в делах, утешение для тех, кто в нем нуждается. Поначалу этот ритуал казался мне странноватым, но скоро стал одним из лучших моментов недели. В молитве я как будто общался с Богом один на один. Кроме того, я начал больше думать о других. Молясь, я чувствовал себя так, как будто действительно борюсь с бедами и несправедливостями нашего мира.

Шли месяцы — и я не забывал благодарить Бога за все, что Он для меня делает. А делал Он немало. Наш брак был прочным и любящим. Грир родила второго сына Тристана, здорового и крепкого. Я рос профессионально: концерн «Лос-Анджелес тайме», купивший «Дейли пайлот», сделал меня главой быстро растущей сети местных ежедневных и еженедельных изданий, которые под моим руководством начали выигрывать в национальных конкурсах. Я надеялся, что этот поток благословений не прекратится, и ходил в церковь каждое воскресенье, вместе с женой и детьми. Раз в неделю ходил на занятия по изучению Библии. Бесплатно отредактировал книгу нашего пастора Кентона Бишора. На Рождество отвозил в сиротский приют в Тихуане праздничные подарки. И неустанно читал все, что могло укрепить и углубить мою веру. Детективы, приключения и жизнеописания замечательных людей на моих книжных полках постепенно уступали место книгам о христианстве.

Однако прекрасные отношения с Богом не избавляли от эгоистичных мыслей. Я начал молиться о том, чтобы Бог послал моей семье много денег. Кентон в одной из своей проповедей советовал молиться о чем-то конкретном, так что я решил просить у Бога пятьдесят тысяч долларов. Трудно сказать, почему я остановился на такой сумме — должно быть, просто потому, что она круглая и выглядела внушительно.

Несколько месяцев я молился о деньгах; и вот однажды вечером, подъезжая к дому, увидел, что у дверей меня ждет мой прежний босс. Что ему здесь понадобилось? Расстались мы с ним не по-дружески: дело в том, что сразу после того, как я ушел из своего журнала в «Дейли Пайлот», он его продал. При нашей последней встрече я сказал ему, что хотя по закону мне придраться не к чему, но по-человечески я чувствую себя одураченным. Ведь это я сделал журнал таким, какой он есть! И даже владел в нем пятью процентами акций, которые, уходя, просто отдал издателю. И вот, всего через несколько месяцев после того, как я перестал быть редактором журнала, он забирает себе всю выгоду от семи лет моего труда! Он ответил, что считает иначе, что по закону он мне ничего не должен, но, так уж и быть, проявит щедрость и выдаст мне чек на пять тысяч долларов. Не помешало бы прибавить еще девять раз по столько же! — подумал я тогда.