Тесная Связь

Paprika Fox

– Какого черта?! – не выдерживаю молчание между нами. Парень поднимает брови, словно удивляется моей злости:

– Что-то не так, малышка?

– Не называй меня так! – делаю шаг к нему. – Я же попросила тебя по-хорошему!

– Правда? Жаль, что мне насрать, - он отворачивается, продолжая пить. Я хватаю его за плечо, отчего парень резко ударяет мне по руке. Я отхожу, когда Дилан указывает на меня пальцем:

– Ещё раз коснешься меня, и мне будет далеко все равно, что ты баба!

Я

стою прямо, показывая, что меня не пугают его угрозы:

– Если ты попытаешься разрушить счастье моей матери, я прикончу тебя.

Он смеётся:

– Ты и, правда, жалкая, малышка.

– Да, - киваю, шипя, - ты прав. Пускай жалкая, но ты куда хуже меня, О’Брайен.

Дилан продолжает усмехаться, но что-то в выражение его лица меняется. Он сжимает челюсть, нервно сглатывая:

– Ты ведь не знаешь. Я не позволю своему отцу быть счастливым после всего, что он сделал, - подходит ближе, наклоняясь к моему лицу, но я не отступаю назад, внимательно смотря на него. – Из-за него она умерла. Он убил её.

Его слова вбиваются мне в разум. Я хмурюсь, опуская глаза. Дилан выпрямляется:

– Ты ничего не знаешь, как и твоя мать, - его тон осудительный. – Мне глубоко насрать на их взаимоотношения. Мне насрать на твою мать, на тебя, на отца, потому что единственное, что я чувствую по отношению к вам – это ненависть. Я ненавижу вас за то, что вы вообще объявились здесь. Я ненавижу своего отца за то, что он продолжает жить так, словно ничего не было, я ненавижу твою мать за то, что она делает моего отца счастливым, я ненавижу тебя за то, что ты защищаешь их счастье.

Я поднимаю лицо, смотря в глаза парню, который облизал кровоточащую губу, отворачиваясь. Он направился к своей комнате, запустив пальцы в свои темные волосы.

Дверь хлопает. Я продолжаю стоять на месте, пытаясь переварить все сказанное им.

Что Дилан имел в виду? Он ведь говорил о своей матери? Что значили его слова?

Чем больше я с ним контактирую, тем больше вопросов у меня возникает.

Слышу гул. Гости покидают дом. Кажется, вечер испорчен окончательно. Стук каблуков. Моя мать поднимается на второй этаж, направляясь ко мне:

– Кейси!

Я закатываю глаза, оборачиваясь. Женщина остановилась, пыхтя:

– Что это вообще было?!

Почему она кричит на меня?

– Мам, я не причем…

– Ну конечно, - ухмыляется она, перебивая. – Я знаю, ты не хотела переезжать сюда. Ты против этой свадьбы, поэтому вы с ним в неком заговоре, да? – наступает на меня.

Я отхожу, не веря глазам:

– Как ты можешь предполагать то, что я буду против тебя? – щурю глаза.

– На это есть причины, - она отвернулась, идя обратно к лестнице.

– Я… - мои руки опустились. Мать потирала лоб, давя на глаза. Она меня

не слушает.

Никогда не слушала.

«Бо, мне надоело ей все доказывать. Думаю, она считает меня неискренней тварью».

Сейчас не так поздно, но мне хочется поскорее лечь в кровать, зарыться в одеяло и проснуться обновленной завтра. Да, так и поступлю.

Теперь, находясь в ванной, в голову сразу лезут неприятные воспоминания. Поэтому стараюсь делать все быстро, чтобы покинуть это помещение, белый оттенок которого раздражает.

Я чищу зубы, поглядывая на дверь. Щеколда закрыта. Мне спокойней. Ополаскиваю рот, вытирая лицо полотенцем. Смотрю на свое отражение, снимая майку. Остаюсь в белом лифчике, но сниму его, только оказавшись в ванной. Я становлюсь параноиком в этом доме.

Стук. Я оборачиваюсь, смотря на дверь. Стук повторился, но уже громче. Затем ещё. И ещё. Я раздраженно вздыхаю, когда кто-то начинает колотить дверь. Надеваю майку, дергая щеколду. Дверь тут же раскрывается. Я отскакиваю, как ошпаренная, когда Дилан вбегает внутрь, падая на колени перед унитазом.

Его рвет.

Я корчусь от отвращения:

– О мой Бог, - вздыхаю, убирая с лица пряди волос. Дилан начинает кашлять, давясь. Я закатываю глаза:

– Да черт возьми! – дергаю руками, хлопая дверью, и опускаюсь рядом с парнем, придерживая капюшон его кофты. Дилана продолжает рвать. Что ж, будет ему урок. Пить надо меньше всякой фигни.

Я встаю, беря полотенце, и намачиваю его, возвращаясь к парню, который тяжело дышит, нервно сглатывая. Он немного дергается, когда я начинаю вытирать его губы:

– Ты бы себя видел. Зрелище отвратное, - щурю глаза я.

Дилан пытается встать, но его ноги, скорее, ватные, после того, сколько он выпил, поэтому парень шатается. Я недовольно ворчу, помогая ему держаться на ногах, и подвожу к раковине. Дилан облокачивается на неё. Крутит кран, но у него не выходит открыть его, поэтому я делаю это сама. Парень ничего не говорит, начиная пить воду. Он умыл лицо, нажимая на глазницы. Я сложила руки, наблюдая за ним. Дилан, наконец, выпрямляется, и я могу рассмотреть его ссадины на лице.

– Чего уставилась? – ворчит он, хмурясь.

Я бросаю смешок, кидая полотенце на стиральную машину, и открываю ящики:

– Где у вас аптечка?

Парень задумался, немного замявшись:

– Зачем тебе?

– Ты видел свою рожу?

Он усмехается:

– Не нужно этого, блять. Я попрошу Елену.

– Не тронь её, - отрезаю я. – Она – единственный нормальный человек в этом доме, так что не озадачивай её собой.

Я нахожу аптечку, доставая её. Парень молчит, пока я роюсь в ней, ища нужные препараты. Думаю, с него хватит перекиси и пластыря.