Тесная Связь

Paprika Fox

– А чего такие хмурые?

Кейси сняла кеды, взглянув на Монику, что вышла с кухни в халате и с грелкой. Черт. У неё начался отпуск? Дерьмово.

Смотрю в сторону кухни:

– Оу, дай-ка, угадаю, - наигранно задумался, поднеся кулак к губам. – Ты, - указываю на отца пальцем, - ты не до конца продумал увольнения Елены, ибо кто теперь будет убираться и готовить еду? – смотрю на Монику, улыбаясь. – Она что ли? – поднимаю ладони перед собой, качая головой. Извиняйте, но я жить хочу.

Женщина бледна.

Она закатывает глаза, оборачиваясь, но бросает взгляд на Кейси:

– Где ты была все это время? – подходит, еле перебирая ногами. Кейси приоткрывает рот, но ничего не говорит, лишь поглядывая на меня, словно ожидая, что я её «спасу» от расспросов матери. Что ж, я так и собирался сделать.

– Не думаю, что её личная жизнь вас касается, - подметил, закусывая губу, и сунул руки в карманы джинсов.

Моника не смотрит на меня, продолжая прожигать дочь взглядом.

Помнится, мне Елена говорила, что во время беременности женские особи становятся повернутыми на семье и детях.

Вздыхаю.

Вздор. Если даже ей хочется держать Кейси на поводке, она опоздала.

Малышка уже моя.

Моника выпрямилась:

– Хэнк, скажи ему! – она так резко повысила голос, что даже я невольно продрог, почувствовав мурашки, что побежали по спине.

Поднимаю брови, складывая руки на груди:

– Что «сказать»?

Хэнк явно не в духе с самого утра, поэтому, когда его галстук нагло не поддается его попыткам завязать, то он откидывает его в сторону, пыхтя. Лицо мужчины покраснело:

– Итак, Дилан, - выпрямляется, указывая пальцем на меня. – У нас был разговор с Моникой, и после всего, что произошло, мы решили, что стоит вас обоих изолировать друг от друга и…

Меня пробило на смех. Кейси же просто уставилась в пол, хмуря брови, но не возражала.

– Чего смешного, О’Брайен?! – срывается отец, стуча кулаком по комоду. – Ты увез её, хрен знает куда! А если бы что-то произошло?!

Я выпрямился, щуря глаза:

– Она была со мной…

– В этом вся и проблема! – перебивает в той же тональности.

Я сильно хмурю брови, смотря на отца:

– Запрещаешь мне? – мужчина сразу понял по голосу, что я зол. И это действительно так. Когда он мне что-либо запрещает, когда вообще лезет в мою жизнь - именно в такие моменты я готов размазать его по стенке.

Мужчина замялся. Я впервые видел в его глазах такую неуверенность, что заставило смутиться. Перевожу взгляд на Монику, усмехаясь:

– Мне чертовски насрать на все твои запреты, - ставлю руки на талию. – Это даже не забавно. Это глупо. Ты – женщина, чей интеллект не выше среднего, не имеешь в этом доме никакой власти, - облизываю металл на губе, переступая с ноги на ногу.

Моника тяжело дышит, и мне кажется, она готова броситься на меня, позабыв, что в её утробе ребенок. С каждой секундой

её лицо зеленеет, словно её сейчас блеванет. Зрелище отвратительное.

– Кейси, - шипит она, опустив глаза на дочь. – Я запрещаю тебе контактировать с ним, - я дернулся, опустив руки. – Если я увижу, что вы с ним хотя бы стоите рядом, то я никогда не прощу тебя, - она говорит с таким отвращением, что мне самому становится тошно.

Я сжимаю ладони в кулак, делая шаг, но Хэнк грубо останавливает меня:

– Ты чего-то не понял?!

Я останавливаюсь, опустив на него глаза, после чего поднял их, пытаясь понять, какое выражение лица у Кейси.

Черт. Это говорит её мать. Зная то, как Малышка относится к ней, то…

– Ты понимаешь, как я волновалась?! Ты ещё не выздоровела, а уже куда-то сбежала! Я тут чуть с ума не сошла! – кричит женщина. – Пожалей ты меня! – обнимает живот.

Я не выдерживаю:

– Гребаная сука! – толкаю отца, но тот хватает меня под руки, отводя их за спину. Я сгибаюсь, но продолжаю смотреть с ненавистью на мать Кейси.

– Иди в свою комнату, - приказывает, кивая в сторону лестницы.

Я не могу понять. Не могу прочесть мысли Малышки. Её выражение лица ставит меня в тупик. Оно ровное. Она даже не моргает. Взгляд расслаблен.

Отпираюсь, освобождая руки, и выпрямляюсь:

– К-Кейси, идем отсюда! – повышаю голос, протягивая руку девушке. Та не двигается.

Рот Моники растягивается от возмущения:

– Да, как ты, - заикается. – Она моя дочь, и я тебе говорю больше не подходить к ней! – кричит, но её лицо корчится, а рука сильнее обвивает живот.

Я не обращаю внимания:

– Хэй, - говорю мягче. – Кейси, идем? – с жалкой надеждой смотрю на Малышку.

Та поднимает глаза, смотря то на меня, то на мать.

Я понимаю, как ей тяжело решить, но все же, я бы послал Монику к черту. Но это же Кейси. С ней не может быть просто.

С ней никогда не просто.

– Кейси! – раздражаюсь, идя к ней, и хватаю за руку, потянув к себе. Моника срывается, хватая дочь за другую руку:

– Она моя дочь! – вопит не своим голосом.

Я шокировано смотрю на женщину и, кажется, начинаю что-то понимать в этой ситуации.

Моника привыкла, что Кейси вечно вяжется за ней.

Она знала, что дочь нуждается в ней, поэтому, когда Моника была одна, то, зная, что Кейси так зависима, она понимала, что нужна кому-то. Тогда ясно, от кого у Кейси такая потребность быть кому-то нужным. А теперь, когда у Моники есть Хэнк, все должно пройти, вот только она не хочет подсознательно отпускать от себя дочь.

Из меня хреновый психолог, только вот так это не оставлю.

– Кейси нужно изолировать от тебя, - грублю, потянув девушку к себе. – Взгляни на себя! Ты же ненормальная!