Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании

Файн Корделия

Не следует игнорировать тот факт, что нужно проводить тщательно контролируемые исследования, а потом внимательно изучать данные, чтобы увидеть такую закономерность (если она вообще существует). Но если бы мужчины больше интересовались овулирующими женщинами и игнорировали неовулирующих, это было бы очень заметно¹¹.

Независимо от этого, сотня соблазнений остается невыполнимой¹². Даже если допустить, что такой удивительный подвиг возможно провернуть, шанс производства сотни младенцев – всего лишь 0,0000000000000 00000000000000000000000000000000000000000000 00000000000000000000000000000000000000000000 0000000000748¹³. Чтобы было понятнее: вероятность быть убитым метеоритом в течение жизни составляет 0,000004¹⁴.

А говорят, что это феминистки оторваны от реальности.

Дело не в том, что за закрытыми дверями верности расстилаются бесконечные плодородные пажити, на которых мужчины могут сеять свое семя. В разных сообществах охотников-собирателей, чей стиль жизни, по идее, должен наилучшим образом отражать наше

эволюционное прошлое, предположительно максимальное число детей у мужчины равнялось двенадцати – шестнадцати, что не сильно отличалось от количества детей у женщины (от девяти до двенадцати). Это число действительно больше в культурах кочевников и земледельцев, что свидетельствует об увеличении мужской репродуктивной изменчивости по сравнению с женской, и эта изменчивость больше в земледельческих сообществах, в которых нескольким богатым мужчинам, наделенным властью, разрешалось иметь большие гаремы¹⁵. Но, похоже, большая мужская репродуктивная изменчивость вряд ли была повсеместной в нашей эволюционной истории, а наблюдалась лишь при определенных экологических, социальных и экономических условиях. Не очень просто найти данные, которые дадут надежную информацию о мужской и женской репродуктивной изменчивости. Однако в исследовании, проведенном Джиллиан Браун в Университете Сент-Эндрюс, собрано 18 наборов данных о культурах со всего мира, включая современные и исторические популяции с различными схемами спаривания. Как можно предположить, в полигамных сообществах (в которых небольшое количество мужчин имеет много жен) мужчины имеют большую репродуктивную изменчивость, чем женщины (иногда значительно, иногда поскромнее). Но, что важно, такого не наблюдалось в моногамных сообществах¹⁶.

Словом, отцовства, хоть отдаленно приближающегося к сотне младенцев в год, в каменном веке не наблюдалось. (В действительности неразборчивому мужчине пришлось бы заниматься сексом более чем со ста тридцатью женщинами, только чтобы побить девяностопроцентную вероятность превзойти моногамного мужчину, ожидающего одного ребенка в год¹⁷.) Это потребовало бы необычайного совпадения условий, которое позволило бы мужчине организовать хорошо укомплектованный и грамотно управляемый гарем. Гаремы имеют “исключительный статус”¹⁸ в мире приматов, они были доступны лишь небольшому количеству мужчин в нашей истории и были неизвестны племенам охотников-собирателей, так как те отличались отсутствием необходимой для этого иерархии богатства и власти¹⁹. И конечно, обращаться с женщинами как с собственностью стало немодно во многих уголках мира. Фуэнтес, антрополог из Университета Нотр-Дам, предупреждает:

Использование нереалистичных цифр мужского репродуктивного успеха вредно, так как нет доказательств, что у людей или других приматов в любой изучаемой популяции регулярно случаются такие резкие репродуктивные отклонения. При использовании таких предположений в качестве отправной точки, пусть даже гипотетической, закладываются нереалистичные предпосылки, которые затем могут применяться для создания разнообразных сценариев, полностью ложных, выстроенных на ошибочном базовом допущении²⁰.

Или, говоря проще: удачи тебе, фантастический мужчина эволюционной психологии.

Эволюционные психологи, кстати, точно не считают, что мужчин интересует лишь секс без обязательств или что женщины желают только моногамии. Одна точка зрения из этой интеллектуальной среды, например, предполагает, что оба пола используют кратко- и долгосрочные “стратегии”, хотя и в разной степени, и их привлекают разные качества партнеров²¹. Но для большей части нашей эволюционной истории половое поведение, основанное на “промискуитетных желаниях, которые приводят к многочисленным половым партнерам”, – как Шмитт описывает мужскую “краткосрочную стратегию спаривания”²², – не является правдоподобным или плодотворным способом достичь репродуктивного успеха. Это должно подготовить нас к фактам – в противоположность стереотипам – о сексуальности современных западных мужчин и женщин. В книге “Бросая вызов Казанове: По ту сторону стереотипа неразборчивого молодого мужчины” (Challenging Casanova: Beyond the Stereotype of the Promiscuous Young Male) психолог Эндрю Смайлер из Университета Уэйк-Форест замечает, что “парни, которые спят с кем попало, являются нормой, а парни моногамные выглядят исключением”²³. И все же Смайлер объясняет, что эти убеждения основаны на искажении реальности²⁴.

Разумеется, полагаться исключительно на то, что люди сообщают о своих сексуальных желаниях и поведении, не стоит (хотя, конечно, это этически предпочтительнее, чем шпионить за ними). Мужчины и женщины склонны по-разному приукрашивать информацию (например, о просмотре порнографии и мастурбации), чтобы лучше вписываться в двойные стандарты, связанные с сексом²⁵. Вообще, головная боль исследователей сексуального поведения возникает потому, что мужчины в среднем устойчиво сообщают о большем числе партнерш, чем женщины о числе партнеров. Логически это невозможно, так как гетеросексуальная связь требует присутствия и мужчины и женщины. Эта несостыковка, возможно, происходит оттого, что мужчины “больше склонны «округлять» количество партнерш”. Если у мужчины было около пятнадцати партнерш, то он склонен отвечать “приблизительно”, называя число, кратное пяти (“Ну-ка, посмотрим: Сьюзи, Дженни, Малини, Рут… скажем, пятьдесят”), и несоответствие между средним числом партнеров для мужчин и женщин в старших возрастных группах заметно возрастает, вероятно, когда память уже не та²⁶. Очевидно раздутые цифры у мужчин раздувают и их предполагаемую изменчивость: но не стоит и говорить, что половой отбор действует только на репродуктивные исходы действительных, а не воображаемых событий.

Когда мы принимаем эти самоотчеты

на веру, различия между полами оказываются весьма велики. Определенно, средний мужчина сообщает о большем интересе к случайному сексу, чем женщины – по крайней мере, в том не самом широком исследованном срезе человечества²⁷. Но не существует четкой линии, разграничивающей два пола, как и модель мужской сексуальности Казановы не подходит для большинства мужчин. Возьмем Британское национальное исследование отношения к сексу и жизненных стилей²⁸ со случайной выборкой более чем 12 000 человек в возрасте от 16 до 44 лет²⁹. Опять-таки отнесемся к этим цифрам скептически: мужчины 16–17 лет в среднем сообщают о большем числе сексуальных партнерш (на 0,4), чем женщины того же возраста; количество партнеров у мужчин от 35 до 44 лет превышает количество у женщин на 9, то есть эти цифры раздуваются с возрастом. Но на самом деле количество сексуальных партнеров и у большинства мужчин, и у большинства женщин за последние з месяца, последний год и даже последние 5 лет – всего один³⁰. А на протяжении жизни среднее число партнеров составляет шесть у мужчин и четыре у женщин. Эти скромные цифры указывают, что лишь малая часть мужчин сообщает о пяти и более партнершах за последний год: около 5 % (по сравнению с 2 % у женщин)³¹.

Конечно, мужчины хотят заниматься сексом со множеством разных женщин, но они не могут реализовать свои предпочтения. И даже когда мужчин спрашивают, сколько партнерш они бы хотели иметь в идеале, ответы не слишком отличаются от ответов женщин и показывают сильную неохоту мужчин примерять на себя роль гиганта случайного секса. Британское исследование обнаружило, что большинство мужчин и женщин в идеале предпочли бы отношения сексуальной исключительности [3] – 80 % мужчин, 89 % женщин³². В старшей подвыборке (35–44 года) разрыв еще меньше (86 % мужчин и 92 % женщин). Трогательно, что большинству женатых или живущих с партнершей мужчин нравилась идея сексуальной исключительности³³. Это грубое сходство между полами в теории моногамии переходит в практику, по крайней мере по самоотчетам. Обширные репрезентативные национальные исследования обнаруживают, что мужья лишь немногим больше, чем жены рассказывают о сексе вне брака³⁴. Не стоит переживать и за одиноких женщин: у 8 % одиноких женщин из Британского исследования в идеале хотели бы моногамных отношений, как и 67 % одиноких мужчин³⁵. Наконец, в противоположность ожиданиям, что мужчины стремятся обрести социальный статус с целью получить возможность размножаться, мужчины высокого социального статуса более склонны предпочесть моногамный брак и менее всего желали посвятить себя исключительно случайному сексу³⁶.

3

Отношения сексуальной исключительности (sexually exclusive relationships) – сексуальные отношения двух людей, которые обещают не заниматься сексом с другими партнерами. При этом между ними может не быть отношений привязанности. – Примеч. перев.

Существуют, однако, два знаменитых исследования, которые поддерживают идею Тестостерона Рекса о резком контрасте сексуальной природы мужчины и женщины. В этих исследованиях, проведенных Расселом Кларком и Элейн Хэтфилд, умеренно привлекательные молодые мужчины и женщины, “подсадные утки”, были пущены гулять по университетскому кампусу³⁷. Этим актерам велено было подходить к людям противоположного пола и начинать разговор с фразы: “Я заметил(-а) тебя на кампусе. Ты очень привлекательный(-ая)”. За этой внезапной откровенностью следовало одно из трех предложений: “Может, вместе поужинаем?”, “Заглянешь ко мне вечером?” или “Хочешь провести со мной ночь?” Мужчины и женщины с равной частотой соглашались на свидание (около 50 %). Но хотя 69 % мужчин согласились посетить квартиру женщины и еще больше – провести с ней ночь, очень мало кого из женщин заинтересовало приглашение в квартиру незнакомого мужчины и ни одна не согласилась на секс. Похожие исследования в Дании и Франции обнаружили, что мужчины проявляют гораздо больший интерес к завуалированному или прямому приглашению к случайному сексу³⁸.

Это исследование часто называют “настоящей” проверкой сексуальных различий в склонностях к промискуитету, в отличие от того, что люди просто говорят о себе. Возможно, так и есть, и действительное сексуальное искушение в человеческом обличье может переиграть то, что мужчины думают (или предпочитают сообщать) о себе. Однако стоит указать, что эксперимент заканчивался вскоре после того, как ничего не подозревающий – и предположительно удивленный – участник опроса давал ответ. Мы не знаем, например, сколько женщин после свидания занялись бы сексом³⁹. Мы также не знаем, насколько серьезно мужчины принимали эти крайне неправдоподобные сексуальные приглашения и пошли бы они до конца. По моему мнению, нет способа различить “Да, конечно” в смысле “Представьте, насколько силен мой сексуальный магнетизм, что женщина в здравом рассудке желает уединиться для секса со мной, полным незнакомцем” и “Да, конечно” в смысле “Забавно, тебя друзья подговорили?” или “Это странно, но я буду вежлив”. По сути, в последующей письменной симуляции того же исследования (в которой участникам сообщали этот сценарий и просили представить, как бы они ответили), несмотря на то что избегалась неловкость ситуации, мужчины в целом были не склонны принимать сексуальное приглашение⁴⁰. Даже в чуть более правдоподобной версии сценария, когда предлагающая себя женщина утверждала, что она его однокурсница, а предложению предшествовала короткая вежливая беседа, многие мужчины сообщали, что им было бы неинтересно по причине, что это “Слишком прямолинейно, странно, показалось, что она слегка чокнутая” и “Нужно чего-то поболее одной беседы, чтобы залезть ко мне в штаны”⁴¹.