Тезей и Ариадна. Нить любви
Шрифт:
Что сделает этот герой? Он намерен убить Минотавра и тем самым избавить греков от страшной дани людьми. Может, стоит раскрыть глаза на эту дань? Но и это опасно, тогда на Крит хлынет поток нищих, желающих жить роскошной жизнью. Криту с трудом удается не допускать в свои города слишком большого потока чужих с богатых Киклад или Египта, с Родоса или Кипра… Им совсем ни к чему нищий сброд из Аттики.
Но и просто спихнуть в море этого юнца тоже нельзя, если он действительно имеет отношение к Посейдону, то и до Крита можно не доплыть. Гнев Бога морей и Колебателя земли может быть страшен, это Дексий уже видел. Больше всего кормчий досадовал на то, что согласился взять в качестве пятнадцатого данника сына царя Эгея. Теперь, что бы ни произошло, виноватым окажется он сам, царь Минос не простит оплошности.
А с Тиры и впрямь нужно поскорей отплывать, Русос прав, слишком сильное колебание земли, в море слишком много погибшей рыбы, слишком обильные клубы дыма с верхушки Тиры. и все это с того дня, как корабль с данниками Афин пристал к берегу. Но что, если такое же случится, когда они войдут в гавань Амниса?
Для себя Дексий решил, что не станет приводить корабль в царскую гавань Амнис, пристанет к берегу острова Диа, пусть оттуда забирают оставшихся афинян и этого Тезея. И пусть царь Минос и Верховная жрица Богини-матери решают, стоит ли допускать его в Кносс. О том, что вынужден встать на ремонт в Акротири, Дексий уже предупредил Кносс, но царя не было в Кноссе, он с семьей и многочисленными придворными отправился на Родос, когда вернется, не знал никто.
Но в Кноссе и без царя порядок, Верховная жрица ведь на своем месте, как и многие другие чиновники, кто следит за жизнью на Крите. Пусть царь гуляет…
Впереди действительно был Крит.
Они плыли прямо на юг, спины гребцов припекало, а кормчий был вынужден прикрывать рукой глаза от слепящего солнца.
– Эй, нам нельзя смотреть на солнечные блики на воде, не то к вечеру будут красными и слепыми глаза, – предупредил товарищей опытный Идас, чем вызвал одобрение их надсмотрщика:
– Верно говорит. А ты, парнишка, годишься для флота царя Миноса.
– Для какого еще флота? – усомнился Идас.
– Самого мощного флота в мире! Я постараюсь, чтобы ты попал на мой корабль.
– Вот еще! Как это я могу попасть на корабль, который возит пленников?!
– Тебя никто спрашивать не станет. Кроме того, я в первый и последний раз плавал за пленниками, это не моя работа. Я кормчий царского пятидесятивесельного корабля.
– Сколько?!
– Да, полсотни весел и мощный парус, чтобы он летел по волнам быстрее ветра.
– А далеко вы ходите?
– По всем морям, куда только пожелает царь Минос.
Что-то здесь не так, – усомнился Тезей, а вслух насмешливо поинтересовался:
– Почему же на сей раз ты не на своем корабле? Провинился?
– Нет, – человек в черном даже не обиделся, – мой корабль переоснащают новыми парусами.
– Черными?
– Пурпурными, как и положено царскому кораблю.
Кормчий не стал дольше беседовать с пленниками, посчитав, что и без того много сказал.
– Это так, – зашептал Тезею Идас, – я видел однажды царский корабль, у него ярко-красные паруса.
– Мне все равно, какие паруса у его корабля. Я должен убить Минотавра, чтобы ему больше не требовались кровавые человеческие жертвы.
– Ты хочешь убить Быка? – усмехнулся, услышавший его слова гребец, что сидел ближе.
– Да, я ради этого плыву на Крит.
Гребец покачал головой:
– Боюсь тебя разочаровать, но это невозможно.
– Почему?
– Бык бессмертен, как сама жизнь. Бык умрет только вместе со всеми людьми.
– Минотавр бессмертен?
Неприятная новость, поскольку сам Тезей вообще-то смертный, хотя и сын Посейдона.
Договорить им не дали, послышался окрик кормчего, и гребец крепче ухватил весло, опустив голову.
Верховная жрица Кносса снова стояла, глядя вдаль в сторону Тиры. Не спалось, не было спокойствия. Что-то подсказывало, что на Тире не все благополучно. Вообще-то, жрецы Тиры, как и сам остров, были костью в горле жрецов и знати Крита. Дружба дружбой (между знатными семействами Кносса и Тиры было немало родственных связей), но когда дело доходит до выгоды и влияния, даже родственные узы не спасут.
Тира богата, слишком богата, по мнению Кносса. И тирянские жрицы тоже слишком богаты. А нужно-то им всего лишь делать непроницаемый вид и твердить, что земля Тиры дрожит потому, что боги гневаются и требуют обильных даров.
Гекала, как называли Верховную жрицу в обычной жизни до того, как она вообще стала жрицей, могла бы сама стать Верховной жрицей Тиры, как Тирена, но выбрала Крит. Выбрала из-за нынешнего Миноса. Раньше не жалела об этом, ведь Крит богат и считается центром, в то время как Тира почти выселки. Тира не богаче Крита, но всего Крита, зато много богаче Кносса.
В Кноссе огромнейший царский дворец, на Тире таких нет, там просто нет для этого места. Зато храм Тиры не может сравниться ни с чем другим. Это потому, что там правит жрица, а не царь.
Вот в этом и был просчет Гекалы. Да, на Крите она имеет огромную власть, может приказать царю Миносу прийти, и тот послушно бросит свои дела, чтобы выполнить приказ Верховной жрицы. Да, она, а не Минос сидит выше других во время всех праздников. Но Тирена, по сути, правит островом, в то время как сама Гекала правит лишь Миносом, который правит Критом. Это удобно, но иногда Гекала жалела, что рядом с ней существует этот Минос, что дворец принадлежит ему, царю, а не Верховной жрице. На Тире все принадлежит Тирене, и никакой Минос ей не указ.
Верховные жрицы испокон века меняли царей, если те переставали быть послушными. Критяне даже не задавали вопрос, куда девался прежний царь, просто признавали нового, и все. Нынешнего Миноса пора менять, но у него нет наследника, Андрогей отправился в Афины и там то ли разозлил местных молодых людей, то ли оказался слишком самонадеянным и связался с младшим братом правящего царя Эгея, в то время как тот только и ждет смерти Эгея, но Андрогей был убит на охоте.
Минос не поверил в несчастный случай, разгромил города Аттики и потребовал от Эгея дань людьми, чтобы приносить тех в жертву Быку. Но Минос слаб, слишком слаб, чтобы людская кровь текла рекой, он предпочитает смотреть, как люди с быками играют, перепрыгивают через них, доводят до истощения.