the Notebook. Найденная история
Шрифт:
В тот день что-то щёлкнуло, этот старик своими проникновенными словами словно повернул рубильник внутри меня, и я решилась с ним поговорить. Мне это было жизненно необходимо. Тогда я ещё не знала, что он тоже наблюдатель, но интуитивно догадывалась, что этот человек весьма неординарная и светлая личность.
– А вы, почему не собираетесь, барышня? Решили наказать старика за его помпезные трели прошлому? – Вот какими были его первые слова, обращенные ко мне, сидевшей в тот момент на своём любимом месте.
– Вовсе нет, профессор, – ответила я, а мой голос
– Вы мне льстите, барышня. Я лишь скромный преподаватель, профессор у нас один и его зовут Максимилиан Грод. – Он встретил меня добродушной снисходительной улыбкой взрослого человека, видящего перед собой неразумное дитя.
– Да, мистер Вайсман, я в курсе, кто на кафедре носит это звание. Но лично для меня вы его заслуживаете больше.
– Так что у вас за вопрос ко мне? – Он засмущался, по-моему, и решил сменить тему. – Раз вы остались. Что-то непонятно по теме?
– Да нет, по теме всё понятно. Но я хотела бы поговорить с вами вне темы, если можно.
Теперь он выглядел ещё более озадаченным, складывал в свой старенький потрескавшийся от времени коричневый портфель помятые листы лекций, оставляя на кожаной поверхности сумки белые отпечатки – меловые следы учебной деятельности.
– Я право даже не имею понятия, о чём вы хотите со мною говорить и чем я мог вызвать интерес у вас мисс…?
– Лиза. – Я не люблю фамилий, это ограничивает восприятие человека, поэтому всегда по возможности обхожусь при знакомствах только именем.
– Фамилию вы мне не скажите, я правильно вас понял? – Теперь взгляд его чуть слезящихся в оправе морщин глаз выжидающе меня сверлил.
– Я думаю, что это лишне, да и я не ваша студентка. Я и не студентка вовсе. – Пришлось добавить, видя вопрос в глазах собеседника. – Мне нравится ваш предмет, и я прихожу в свободное время вас послушать.
– Это весьма странно, математика не столь популярна среди молодёжи. Уж я-то насмотрелся за годы под этой крышей на вашего брата студента. Ах да, вы не студентка. Так кто же вы?
– Считайте меня внештатной студенткой. И позвольте вас всё-таки звать профессором. Мне так привычнее.
– Но вы же собираетесь со мной говорить не о математике. Так чем же я вызвал интерес в столь юном создании? Право, мне любопытно.
– Ваши отстранения от предмета, они вызывают восхищение и цепляют за нутро, за самую сущность. Вы самый необычный преподаватель из всех, у кого я училась.
– Спасибо, конечно, за такие тёплые слова, уж не думал, что так могу волновать молодую голову. – Он захихикал, как мальчишка. – Просто я не люблю нудные лекции строго по корке книги. Молодежь любит всё необычное, её нужно привлекать чем-то экстра неординарным. А так, вкрапляя отстранённые темы в лекционную программу, вроде бы я добиваюсь своей цели – меня слушают и слышат.
– Эти ваши вкрапления, из-за них я, пожалуй, и хожу на лекции, да не только я, ручаюсь, что все только и приходят, чтобы услышать очередную историю, а получают откровение.
– Вы мне льстите, Лиза, люди всегда одинаковы, а природа у них такова, что требует в свою очередь новых историй, красочных рассказов.
– Вы правы, во все времена люди хотят историю, и не абы какую, а с большой буквы, с кровью и плотью. Как у вас сегодня.
Кливленд Вайсман задумчиво уставился на ручку портфеля, замусоленную мелом и возрастом. А вот следующее, что я услышала, меня испугало и обрадовало одновременно:
– Вы наблюдатель, Лиза. Одна из тринадцати сотен.
Это не был вопрос. Это был факт. Он знал! Но, как и откуда?!
– Как? – Я лишь кивнула в ответ, сказать что-либо я попросту не смогла.
– Просто, барышня. Я тоже из этого ордена. А свояк свояка видит издалека. Не могу утверждать, что у меня внутри встроенный радар на распознавание «своих», но за долгие годы, прожитые в бесконечных скитаниях во времени, встречал я нашего брата, а посему научился доверять своей интуиции. Ведь поведение, взгляд и отношение к людям меняются по мере погружения в этот стихийный водоворот временной спирали. Вы не замечали такого за собой, Лиза? Кстати, не вы одна пренебрежительно относитесь к фамилии. Практически все наблюдатели откидывают её, это позволяет им слиться со временем максимально гармонично и не чувствовать конкретной привязки к своему родному дому.
Я была тогда потрясена прозорливостью и догадливостью этого сухонького чуть сутулившегося старичка, и лишь молча, кивала ему. Но как же мне хотелось, чтобы он говорил, говорил, не останавливался. Мне тогда казалось, что ещё немного, и он откроет мне некую истину, за которой я и приходила сюда пару раз в неделю.
– Мне очень жаль, Лиза, но, к сожалению, нашу беседу придется закончить на сегодня. У меня впереди ещё две пары, которые надо провести. – Он с деликатным сожалением смотрел то на меня, то на портфель, то на дверь аудитории.
– Конечно, профессор, я не собиралась вас задерживать, рада была с вами лично, наконец-то, поговорить.
– Мы ещё сможем с вами побеседовать на отвлеченные от математики темы. – Он мне ободряюще подмигнул. – Вы же не прекратите посещать мои лекции?
– Конечно же, нет.
– Вот и славно, барышня. Я подумаю, где удобнее нам с вами побеседовать, без риска быть услышанными. Вижу, что вам мало простого знакомства. Ваши глаза жаждут большего.
– Я не хочу вас напрягать. Мне достаточно просто сидеть здесь и слушать…
– Глупости! Никаких напрягов. Мне за удовольствие поболтать с таким же, как и я, наблюдателем. Это очень познавательно для нас обоих. Да и мне льстит внимание молодой девушки. Ох, Вероника, прости!
Он засмеялся и неожиданно помолодел, а я вдруг ясно и отчетливо представила, как он вот так же заливисто смеялся в те далекие дни юности со своей возлюбленной в том парке. Мне остро захотелось в тот парк, с этим человеком, прикоснуться к его молодости, к его энергии, к его жизни.
И на следующий раз мы условились встретиться в выходной для нас день, чтобы провести его в тени густо разбросанных деревьев городского парка.