The офис
Шрифт:
– Накажите меня, шеф. Ничего не объясняйте – просто накажите, и все. А то вдруг я стану работать все хуже и хуже.
Он не разделял ее настроения. Он смотрел на нее серьезным и, как ей казалось, грустным взглядом. Такие глаза бывают у собаки, когда она расстается со своим хозяином.
Он стал еще более похожим на командарма. Разве что в лыжной маске не расхаживал по офису.
Молодежь, которую он привел с собой, сидела на работе до двух ночи. Они назывались информационным отделом, и все быстро почувствовали результаты их ночных бдений.
Это были
Началось все с «детских» мероприятий. Может, в других отраслях уже давно использовались подобные вещи, но в их товарной категории это было ноу-хау. Настоящий прорыв в конкурентной борьбе.
Специальные студенты и крикливые бабки закупали продукцию главного конкурента, делали незамысловатый мухлеж под надзором штатного технолога с неудачным применением товара и шли в магазин сдавать его. В самый час пик, со скандалом.
Эти люди прекрасно держали удар аудитории и не сдавались под напором продавцов и даже охранников. Как сотрудники информационного отдела находили в регионах таких людей, было загадкой. Они не были похожи на даунов-промоутеров по сорок рублей в час. Дважды бабки вызывали в магазин милицию, когда их хотели прогнать, прыщавые студенты звонили в прессу и на телевидение.
Лейтмотив всех выступлений был один: «Зачем вы мне продали это дерьмо? Я не уйду, пока вы мне не поменяете это!» Пока старухи и молодые люди занимались этим неблагодарным делом, у их вторых половинок было задание намного проще и приятнее.
Дедушки в самом расцвете сил и прекрасные девушки, по какому-то недоразумению делающие ремонт и все сопутствующие ему закупки самостоятельно, ездили в транспорте в час пик, держа на коленях ведро с продуктом, и перезванивались друг с другом:
– Купила-купила, милый. Отлично. Все отлично. Именно этой марки. Мне не совсем удобно говорить – я сейчас в транспорте… Хорошо, прочитаю. Вот здесь есть на этикетке потребительские свойства…. Слушай: «Превосходное…»
И так далее и тому подобное с самого утра и до вечера.
Денег на это не жалели. Решили убрать весь телевизионный бюджет и пустить высвободившиеся ресурсы в новое развивающееся направление маркетинга, не слишком наукообразное, но эффективное до жути. Что началось! От бесполезной телерекламы с блоками-помойками по двадцать роликов в каждом отказывались словно от любимого ребенка. От медийных бюджетов избавлялись с завываниями и душевными муками на самых разных инстанциях. Привычка видеть себя в телевизоре, пусть и раз в месяц в последний день кампании, уже поймав время выхода по медиа-плану, была сродни графской или великокняжеской забаве.
Но Че Гевара слушал все эти стенания с легкой иронической улыбкой на губах и со стальной уверенностью в собственной правоте во взгляде. Во время одного из жарких ковровых боев в кабинете у главного Дарья его поддержала и сделала это весьма кстати.
Партизанский маркетинг обрушился на головы конкурентов как жаркий летний ливень. Торговые представители в регионах о подрывной деятельности этой тайной команды под руководством нового директора ничего не знали и докладывали на полугодовом ежегодном собрании о росте продаж/об успехах на чистом глазу с радостной пеной на губах. Продавать становилось все проще и проще!
– Ваши дела идут в гору – только все вокруг и обсуждают ваши грандиозные успехи. – Она положила перед ним на стол заявление об уходе.
Уже завтра все конкуренты – десятки корпораций и холдингов начнут драться за то, чтобы первыми собеседовать ее сразу в кабинете генерального директора – безо всяких предварительных туров, тестов, отборов и конкурсов.
Рынок встанет на уши.
Начнут звонить дилеры из регионов, чтобы узнать – нет, не «почему она ушла» – «куда она ушла». Это будет реальный рывок для той компании, «куда она уйдет». И сделан этот рывок будет за счет ее сегодняшнего места. И никакие суперсовременные грязные и предвыборные технологии ведения бизнеса здесь не помогут. Об этом она прекрасно знала. Человеческий фактор еще никто не отменял.
Если рассудить здраво – это не он, а она была настоящей «легендой» на этом рынке. И он тоже прекрасно знал об этом.
Уставившись в ее заявление немигающим взглядом, он процедил:
– Это наши успехи… Не ваши, а наши!
– Вы же прекрасно знаете, что меня стимулирует!
– Скажите это еще раз…
– Секс! Секс, хотя бы оральный. Это ведь при всех даваемых клятвах не считается, правда? Неужели даже его я не заслуживаю?
– Хорошо, договорились. 24 декабря у нас годовое собрание акционеров. 22-го я жду вас на планерку по итогам года в вашем любимом деловом костюме. – Он сказал это, загадочно улыбаясь и глядя куда-то в угол, мимо нее.
– Это слово мужчины?
– Это слово мужчины.
– Это слово Че Гевары?
Он засмеялся негромко, но очень искренне – как ребенок на уроке:
– Это слово Че Гевары.
– Вот это мне уже нравится… шеф!
И понеслось: командировки, отчеты, переговоры, интриги, эпатаж, взятки, подставы, отсрочки, скидки – и никакого регионального б…дства.
Она делала все что умела – только теперь в два раза быстрее и агрессивнее. В Уральско-Сибирском регионе прирост составил не 40, а 64 %. Купили, кажется, не только те, кто разругался и был явным врагом, но даже те, кто разорился, повесился, проворовался или сел несколько лет назад.
Каждый мужик с яйцами стал дилером и купил. Каждый крепкий сибиряк не подвел такую женщину!
Кино про ее жизнь вступало в важнейшую кульминационную фазу. Спокойный голос диктора вещал:
«Когда Дарья в очередной раз входила в его кабинет, она понимала: сегодня все решится. Чувство собственной правоты и уверенности в своих силах сделало каждый шаг, каждый жест, каждый взгляд преисполненными такой могучей энергии, что устоять против нее был никто не в силах…»