Тибет: сияние пустоты

Молодцова Елена Николаевна

Традиционная тибетская и вся восточная медицина исходит из того, что между пятью элементами существуют различные виды связей, и все эти связи представлены в человеческом организме. Нарушение любой из связей ведет к болезни, так как при этом в организме утрачивается необходимое равновесие. Воздействие на точку контакта организма со средой восстанавливает нарушенный энергетический баланс организма и среды. Лечение решает задачу восстановления правильных связей между элементами, для чего необходимо учитывать все связи организма и космоса.

При этом традиционная восточная медицина никогда не работает с абстрактной болезнью, всегда лишь с индивидуальным случаем, а выход на индивидуальные свойства и особенности человека осуществляется с помощью астрологии, на которую в конечном счете замыкаются все данные тибетской медицины. Без астрологии этой медицины

просто нет. Помните, что творилось на земле, когда Манджушри спрятал от людей астрологические тексты? Хаос тогда воцарился в Тибете, и вымерли бы там люди, если бы Падмасамбхава не вернул им астрологические руководства. Выход медицины на астрологию чрезвычайно сложен, да и не афишируется он носителями древнего знания, оставаясь достоянием мудрецов.

Только связь медицины с астрологией может дать целостную картину взаимосвязей, столь необходимую для выбора точек, на которые необходимо воздействовать в каждом конкретном случае, дать возможность учесть все связи. Но как может научиться этому врач-рефлексотерапевт? Современный европейский – никак, а вот врач тибетской культуры имеет для этого все необходимое.

Особенностью принятого на Востоке исследовательского подхода является изучение всех функций организма в целом, а не отдельных органов. Но чем сложнее функция, тем труднее ее понять и объяснить с помощью аналитического разложения на составные части, сложную функцию проще научиться сразу воспринимать как целое. То есть нужно развивать у исследователя способность целостного видения, а это, в сущности, означает формирование таланта, который никак не исчерпывается только навыками мышления, но сопряжен с целостной структурой личности. Именно личность в целом формировалась в традиционной восточной системе обучения, в том числе и в обучении врача.

Чтобы почувствовать специфику этих знаний и навыков, остановимся коротко еще на одной характерной черте тибетской медицины – пульсовой диагностике, без которой традиция считает невозможной работу врача. Древние сравнивали пульс с ощущениями, прикосновениями, звуками, зрительными восприятиями. Так, например, поверхностный пульс напоминал им колыхание перьев птицы при очень слабом ветре или плавание по воде кусочка дерева, длинный пульс описывался как ни большой, ни маленький, напоминающий движение пальцев по бамбуку, и т. п. И решительно ничего более определенного ни одно традиционное руководство об этом не сообщает, придавая каждому описанию исключительно субъективный характер.

Для человека, владеющего пульсовой диагностикой, такое описание является вполне достаточным, более того, единственно возможным. То, как именно ставится диагноз с помощью этого метода, нельзя объяснить даже самому себе. Этому методу нельзя научиться с помощью книг, его может передать тебе только Учитель. Причем в процессе обучения желательно иметь контакт только с Учителем, все другие контакты считаются излишними и резко отсекаются. После смерти Учителя, когда он передал ученику свое знание – неважно, все или лишь часть, – человек должен развивать только свои собственные потенции, черпать новое только из самого себя, идти только своим собственным путем.

Личность врача

Для такого постижения знания необходимо быть личностью, и одной из основ восточной методики воспитания личности является постоянный риск. Кроме того, знание такого типа в принципе неотделимо от своего применения. В традиционном Тибете нет и не может быть отдельно взятой фигуры теоретика и отдельно стоящего практика, применяющего теорию в деле. Чем выше уровень теоретического знания, тем более высокого уровня практиком непременно является его носитель. Впрочем, там вообще нет таких понятий и реалий, как теория и практика. Знание и его использование неразрывно слиты, в том числе и в процессе обучения, теория принципиально не может существовать вне практики, и такое знание есть мудрость. В противном же случае мы получаем науку – занятие пустое с точки зрения современного представителя традиции древнего тибетского знания. Это взгляд на метод изнутри, взгляд человека, действительно владеющего этим методом, способного к личному творчеству внутри жестких канонов древнего знания.

Впрочем, о таких людях я могу рассказать. Во время командировки в Монголию я познакомилась со стажирующим в монгольской клинике болгарским хирургом, врачом европейской школы, а заодно и с его сопровождающим, молодым монгольским врачом, работающим в той

же клинике. У этого юноши с необычайно одухотворенным лицом и горящими глазами была трудная судьба. Дело в том, что он освоил древнюю монголо-тибетскую медицину под руководством Учителя, который был старым и мудрым человеком. Юноша был очень способен и чист душой, но слишком горяч нравом, а у старика было мало времени для его обучения, так как настала его пора уходить из мира страданий. Юноша был не вполне готов к принятию знаний, но являлся лучшим и ближайшим учеником, и старик должен был либо унести весь опыт с собой в могилу, либо передать его этому единственному ученику. Учитель рискнул и передал свои знания, рассудив, что мудрость придет к юноше с годами, и с миром ушел в смерть. Молодой человек, уже имевший диплом врача европейской школы, пришел в клинику и стал ставить диагнозы по пульсу, однако не мог объяснить коллегам, как он это делает, ибо то были мгновенные вспышки интуитивных озарений. Диагнозы всегда были точны, но коллеги невзлюбили юношу и стали считать его просто психически больным, регулярно доводя это до его сведения. Юноша очень страдал, а болгарский хирург не уставал изумляться происходящему. Ведь он сам оперировал и неоднократно свидетельствовал, что диагнозы его молодого друга были не в пример точнее диагнозов его больничных коллег, – почему же никто не хотел ему поверить?

Илл. 48. Тибетские врачи, составляющие гороскоп пациента

А все объяснялось очень просто. Современные медики совершенно забыли о таком неотъемлемом свойстве врача, как интуиция, забыли, что медицина скорее искусство, нежели наука, что в ней более всего важна одаренность врача, сама глубина личности целителя. Юноша же по молодости совершил непростительную ошибку – слишком откровенно рассказывал окружающим об источнике и характере своих уникальных для нашего времени знаний, чего делать было нельзя. Ему не хватало немногого – мудрости; впрочем, я уверена, что она придет к нему раньше, чем он будет сломлен неприятием со стороны окружающих.

А вот как вел себя в аналогичной ситуации мудрый и внутренне уравновешенный монгольский доктор Пурэвсурен, который получил полное и систематическое образование, включавшее в себя и полную подготовку личности, в медицинском дацане (факультете) монгольского монастыря Гандантэгчинлин и лишь затем – медицинское образование по стандартам европейской медицинской школы. Он в полной мере обладал и европейскими, и восточными медицинскими познаниями. Работая в монгольской клинике, созданной по европейскому образцу, он ставил диагнозы по пульсу и с помощью прочих описанных в Чжуд-ши методов диагностики, однако никому не рассказывал об этом и в карту больного заносил только результаты европейских исследований. Будучи мудрым и чрезвычайно обаятельным человеком, он прекрасно ладил и с больными, и с коллегами, ничто не омрачало его пути. Он просто поступал по рекомендации тибетской мудрости, которая советует никогда не пытаться стянуть на себя непреодолимый ледник. А когда в Монголии пришло время возрождения старых традиций, доктор Пурэвсурен возглавил клинику при Институте народной медицины Монголии, набрал учеников с дипломами медицинских вузов и стал учить их основам древних знаний, а также лечить считавшиеся неизлечимыми болезни. Однако и здесь он никогда не раскрывал слишком многого, давая собеседнику лишь то, что мог вместить его ум.

Что ж, отсюда урок: древняя мудрость живет рядом с нами, и проблема лишь в том, что мы не готовы ее принять, так что правы те, кто держит ее в тайне. И мудр был великий Омар Хайям, который советовал: «Будешь в обществе гордых ученых ослов, постарайся ослом притвориться без слов, ибо каждого, кто не осел, обвинят эти дурни в подрыве основ».

Собственно говоря, у современных носителей традиционной культуры действительно большие проблемы во взаимоотношениях с современной рационалистической культурой: с одной стороны, к их знаниям проявляют достаточно большой интерес, с другой стороны, сознание, построенное по современным образцам, не может вместить эти знания. Потому и нельзя действовать открыто, как это делал молодой врач, полагавший, что очевидность способна победить предубеждения. Прав же был мудрый Пурэвсурен, демонстрировавший наглядные достижения своей клиники, но объяснявший лишь то, что мог понять собеседник.