Тигр на завтрак
Шрифт:
«И все это доставлено на спинах носильщиков», — сообразил я.
Борис устроился в кресле, и я получил возможность внимательно разглядеть его. Он был явно хорош собой, в его глазах светилась хитринка, а добродушное, но подвижное лицо отражало определенную элегантность и аристократизм. Волосы с пробором в центре придавали ему особый вид, а крепкое телосложение не мешало его бойким движениям, как и пристало бывшему танцовщику балета. Я заметил, что он не просто ходит, а, скорее, с неожиданной грацией пританцовывает. Однако дела захлестывают его: Бориса, как лорда, постоянно осаждают слуги и гости, когда он перемещается по широким галереям отеля и заговаривает то
В хрустальных люстрах и зеркалах венецианского стекла (также доставленных на спинах носильщиков) отражаются импозантные портреты, которыми увешаны стены бального зала и галерей великолепного здания. На портретах изображены блистающие драгоценностями ныне свергнутые непальские магараджи династии Рана.
Борису пятьдесят пять лет, но выглядит он на десяток лет моложе, а динамизм и энергия делают его еще моложе. С чуть тронутыми сединой волосами с прямым пробором он напомнил мне клиентов ресторана «Максим» в «Веселые двадцатые годы», изображенных на иллюстрациях старомодных журналов.
Когда я впервые встретил его, мне показалось, что его имиджу не соответствует походная рубаха в пеструю полоску и с короткими рукавами, которая была на нем. Хотя она необходима для мягкого климата Непала, я рискнул предположить, что он как раз возвратился из какого-то похода, возможно, с охоты на тигра. Но, к моему удивлению, в тот самый вечер он не сменил стиля одежды и к ужину; на нем была рубаха того же покроя, и даже еще более цветастая. Позднее я узнал, что даже на королевские приемы Борис всегда ходит в своих повседневных легендарно знаменитых походных рубахах в пеструю полоску. Просто одетый, он странно контрастирует с обычно элегантно одетыми гостями, находящимися под большим впечатлением от великолепной атмосферы, которую отелю придают бесчисленные шкуры тигров и рога, чучела и шкуры других животных, украшающие коридоры и номера отеля. Одной из достопримечательностей в этом ряду являлось чучело пятиметрового крокодила, чья вечно открытая зубастая пасть как бы ожидала подвыпивших туристов, выходящих из бара.
Бар расположен на верхнем этаже в просторной прямоугольной комнате, с двух сторон выходящей окнами на зеленый парк. Названный «Як и Йети» (як — длинношерстный тибетский бык, а йети — местное название «снежного человека»), он является не только сердцевиной отеля, но и нервным центром Катманду. Стойка бара украшена тончайшей резьбой с изображением непальских божеств, которые грациозно машут своими бесчисленными конечностями перед большим центральным камином, дым из которого выходит через медную колонну, свисающую с кровли и представляющую собой шедевр мастерства швейцарского архитектора и непальского кузнеца, использовавшего местную архаичную технику.
Одной из специфических черт этого бара, как я вскоре обнаружил, было то, что в нем часто не было выпивки. Такая специфика, кстати, не единственная в Катманду, была одним из последствий того факта, что после первой же попытки Бориса основать в Непале ликероводочный завод, инициатор был арестован. С той поры алкогольные напитки попадают в столицу только по случайной прихоти таможен Индии и Непала, а большинство клиентов бара, начиная от сэра Эдмунда Хиллари и заканчивая принцем Басундара, братом короля Непала, привыкли сидеть там, попивая лимонад и мечтая о прибытии очередного авиарейса из Индии, с которым может быть доставлен груз виски. До настоящего времени клиенты бара редко испытывали великую радость в связи с одновременным поступлением содовой и виски. Чаще бывает, что получают либо содовую, либо виски, словно в Непале никогда не пробовали их смесь.
В первые два дня после моего прибытия я тщетно пытался найти минуту, когда смогу в спокойной обстановке потолковать с Борисом о своих экспедиционных планах. Это оказалось невозможным вплоть до третьего дня, когда, бродя по саду отеля, я столкнулся с Борисом, который рассматривал какие-то молодые саженцы.
— Это моя клубничная плантация, — объяснил он. — Прежде в Непале никогда не выращивали клубнику. Кажется, растет нормально. Как вы считаете?
Я согласился и попытался направить беседу в нужное мне русло, но поначалу без видимого успеха.
— Эту клубнику мои друзья провезли контрабандой из Швейцарии через Индию, — продолжал он. — А вы любите клубнику? — увлеченно осведомился он. — Вам надо будет приехать еще раз, а я попробую договориться, чтобы мне прислали сливки из Гонконга, или, еще лучше вишневую водку.
Борис явно не обращал внимания на мои вопросы. Он занялся прополкой грядки. Я снова попытался сменить тему, затронув деликатную проблему получения разрешения на проведение изысканий в районе Эвереста. Завершив прополку, Борис встал, несколько возбужденный поглощавшей его работой. Теперь он был готов выслушать меня.
Через десять минут вопрос был решен. У меня были имена ключевых правительственных чиновников, заверение Бориса в поддержке и необходимые рекомендательные письма и я знал, какие инстанции мне нужно пройти для получения разрешения. Короче говоря, я был осведомлен обо всех секретах работы правительства, и мне была обещана помощь, необходимая для моих изысканий. Я понял, что когда Борис сталкивался с какой-либо проблемой, он не тратил время на разговоры. Серьезно выслушав меня, он дал мне исчерпывающую информацию и полезные советы, а затем вновь занялся клубникой.
В противовес всем предсказаниям, менее чем месяц спустя я вел к Большому Гималайскому хребту караван носильщиков с оборудованием, одолженным мне Борисом и его друзьями. Там я смог успешно провести свои изыскания и изучение шерпов, населяющих самые высокие горы нашей планеты. Там же я впервые познакомился с труднодоступным регионом Непала, с его долинами, населенными многочисленными племенами, почти неизвестными внешнему миру.
Этот первый контакт с Непалом и его незабываемыми жителями, с Борисом и отелем Ройэл убедил меня вернуться туда вновь, чтобы узнать их поближе. Через четыре года, в ноябре 1963 г. я опять отправился в Катманду. Перед этим я как раз женился и запросил Бориса, сможет ли он принять нас на полгода и ознакомить с Индией и вообще с Азией, которые он так хорошо знал, с Востоком, о котором я грезил с детства, с охотой на тигров и базарами, на которых затеваются политические интриги магараджей и принцев, с миром, который быстро исчезает и вестернизируется. Я знал, что Борис — один из тех последних экспертов, которые подобрали ключи к этому миру Востока.
«Если у вас есть время, то у меня найдется выпивка», — ответил Борис на мой запрос. — «Приезжайте, когда хотите…».
Две недели спустя мы с женой, Мари-Клер, приземлились в Катманду и направились в отель Ройэл.
II. Застольная беседа о гробе
«Понимаете ли, проблема заключалась в том, чтобы найти алюминиевый гроб. А как бы еще мы смогли бы доставить обратно его тело? Я объяснил его родителям, что когда прилетел вертолет, он был уже мертв, и что спустить вниз его тело не было никакой возможности. Может быть, вы объясните мне, что я должен был сделать?»